Впрочем, мне до этого нет дела, пусть барон сам ищет, кого настолько допек. Моя задача — разобраться с проклятием и, по возможности, его нейтрализовать. Остальное представляет чисто исследовательский интерес.

— Послушайте, Фицуильям, это ведь глупо. Если я хочу разобраться в вашем проклятии, мне придется задавать неудобные вопросы, и, скажем так, будет трудно при этом щадить стыдливость ваших сестер. Или вашу.

Он усмехнулся.

— Обо мне не беспокойтесь. Маргарита, что вы скажете о настоящей прогулке? Неподалеку есть озеро, можно устроить пикник на берегу.

— Это свидание? — осведомилась я, искоса взглянув на него.

Барон улыбнулся.

— Нам ведь нужно узнать друг друга получше. Давайте сделаем вид, что мы только познакомились. Идет?

Он протянул мне руку открытой ладонью вверх. Мой выбор — принять или оттолкнуть.

— Идет, — ответила я, поколебавшись лишь мгновение.

— Тогда вам лучше переодеться. — Он слегка сжал мои пальчики. — Мы поедем верхом. Туда не добраться на автомобиле.

— Верхом? — Я несколько растерялась. — Но я не умею.

— Не беспокойтесь, я вас повезу. Или вас беспокоят приличия?

Какие приличия, если он мой муж? И все-таки это несколько смущало…

Стараясь не слишком откровенно краснеть, я мысленно перебрала свой скудный гардероб и вздохнула.

Одно время я носила брюки и коротко стриглась, чтобы не слишком выделяться среди остальных научных сотрудников. Потом сообразила, что так лишь хуже — женщиной меня уже не считали, но и с мужчинами не равняли. Так что теперь в моем гардеробе сплошь юбки и платья. Не хочу, чтобы во мне видели эдакого недомужчину.

— Костюма для верховой езды у меня нет, так что можем отправляться прямо сейчас.

— Дайте мне полчаса, — попросил он, вставая. — Подождете?

Это было… очаровательно. Иного слова я не подберу.

Прижиматься спиной к крепкому мужскому телу, чувствуя на талии горячую тяжелую руку. Ощущать, как под нами мерно перекатываются мышцы каурой лошадки. Стараться не смотреть вниз, на такую далекую землю.

Сесть пришлось боком, иначе подол юбки совсем уж бесстыдно обнажал колени, так что от падения меня удерживала лишь хватка мужа. Окрестности замка оказались удивительно живописны. Далекая гряда гор, похожая на хребет спящего дракона; умытые вчерашним дождем луга; жутковато нависающие над тропинкой скалы; сонный и темный, будто зачарованный, лес.

Наконец тропинка вывела нас к большому озеру, окаймленному густым лесом. Остановив лошадь на полянке, барон спрыгнул и подал руку, помогая мне спуститься. Я неловко сползла по конскому боку и угодила прямиком в объятия мужа. Он подхватил меня за талию и не торопился разжимать руки.

Тихий плеск воды. Мы двое. Наше учащенное дыхание.

Фицуильям смотрел без улыбки, серьезно и строго, будто на что-то решаясь. Я растерянно замерла, не в силах сделать первый шаг — и не способная отступить.

Вот-вот он наклонится и…

Лошадь всхрапнула, разрушая волшебство момента. Барон отдернул ладони, будто обжегшись, и, кашлянув, отвел взгляд.

Он снял с седла корзинку для пикника и вынул из нее клетчатый плед. Пока я с любопытством глазела по сторонам, он расстелил его на берегу и, усевшись на него, приглашающе похлопал ладонью.

— Присаживайтесь, Маргарита. Надеюсь, вам тут понравится.

— Мне уже нравится, Фицуильям, — ответила я и, прикрыв глаза, полной грудью вдохнула воздух, пахнущий сосновыми иголками, травой и цветущим клевером.

Он усмехнулся.

— Присаживайтесь. Если хотите, можете подремать. Вы наверняка не выспались.

— Вы очень заботливы. — Я опустилась на колени, жалея, что не воспользовалась предложением надеть что-нибудь… посвободнее. И желательно подлиннее.

Он покачал головой, глядя на сине-зеленую гладь озера, блестящую под ярким солнцем.

— Не говорите так. Из-за этого я чувствую себя виноватым еще больше.

— Это не ваша вина, — возразила я не вполне уверенно.

Все же свекровь не решилась бы на такую выходку, не попустительствуй ей сын раньше.

Барон сидел рядом — прямой как палка, несгибаемый, строгий. Он словно отстранялся от меня.

— Моя. Я не должен был… впрочем, это дело прошлое.

Я промолчала. Расспрашивать не хотелось. Ничего не хотелось, только лечь на спину, закинуть руки за голову и рассматривать лениво проплывающие облачка. Солнце приятно лакало кожу, тихий плеск воды навевал дремоту. Что-то тут не так.

— Почему озеро волнуется? — спросила я, наконец заметив несоответствие. — Ветра же нет.

— Кто знает? — пожал плечами барон и, нагнувшись, поднял голыш. — Говорят, в этом озере живет чудовище. Местные жители зовут его Китти.

— Как-как? — переспросила я, невольно рассмеявшись.

Барон тоже усмехнулся и швырнул камешек в воду.

Китти, — повторил он. — Это дева, утопившаяся от несчастной любви. После смерти она стала духом озера и теперь ищет неверного жениха, желая его утопить. Сюда даже какие-то ученые приезжали, без особого успеха, впрочем.

— Поэтично, — признала я и сдалась. Легла на подстилку, раскинув руки в стороны, и зажмурилась.

Солнце гладило щеки, под лопаткой колол камушек, по ноге щекотно полз муравей. Идиллия.

— Маргарита? — Голос барона раздался как-то очень уж близко.

— Да? — шепнула я, не открывая глаз.

Ожидая касания, поцелуя, страшной тайны, в конце концов («В нашей семье этому чудовищу скармливают строптивых жен!»)

Чего угодно, только не будничного:

— Вы хотели задать… как вы сказали, неудобные вопросы? Спрашивайте, тут нас никто не услышит.

Я сморщила нос. Кто о чем, а барон о проклятии! Выпытывать у него интимные подробности не хотелось, как и портить чудесный день очередной ссорой, без которой не обойдется, если я стану расспрашивать, как он дошел до жизни такой. Муж снова встопорщит иголки, как еж, станет цедить слова, хмуриться… Оно мне надо?

— Давайте в другой раз? Расскажите лучше о себе.

— Что рассказать? — спросил он после паузы.

— Да что угодно, — отмахнулась я и, прикрыв глаза ладонью, мечтательно уставилась в небо. Вон то облако похоже на Фрагмент ДНК. — Что вам интересно, что вы любите, чем живете.

Он озадаченно помолчал.

— Люблю… Много чего люблю. Семью. Животных, особенно лошадей. Люблю читать, люблю пирог с печенью и терпеть не могу овсянку. Вам правда это интересно?

— Почему нет? — Я чувствовала себя легкой и безмятежной, как то самое облачко, проплывающее над моей головой. — Человек состоит из этих «люблю» и «не люблю». Я, например, терпеть не могу раннее утро и молоко с пенками.