Геринг явно хотел продолжить отчет о бедствиях Елены, но техник его больше не слушал.

На следующий день, ближе к вечеру, повреждения были исправлены, все встало на свои места, а в протокол занесли, что виновник данной диверсии неизвестен, но совершенно очевидно, что кто-то отсоединил центральный кабель в трансформаторной будке.

Спустя несколько недель Елена встретила члена коммунального сообщества Геринга.

— Ты даже не поблагодаришь меня?

— За что? — удивилась она.

— Я видел, что ты сделала в трансформаторной будке.

— Я сделала то, что было нужно.

— Как это? Тебе было нужно обесточить целый квартал? — удивился Геринг.

— Нет, просто я выгуливала собаку.

— Но, Елена, — настаивал Геринг, — я живу напротив и видел в окно, как ты выдернула кабель.

— Это был не кабель, а поводок. Подумай хорошенько, — предложила ему Елена вместо благодарности.

Геринг лишился дара речи.

Этот господин не только состоял в коммунальном сообществе, он еще страдал тяжелой формой диабета. Два раза в неделю Геринг ходил в поликлинику на уколы. Там-то он и натолкнулся на старшую медсестру Елену. Говорили, что однажды господин Геринг попросил заведующего перепоручить его другой сестре — Елена колет слишком больно.

Заведующий вызвал Елену и потребовал объяснений, а та без колебаний порекомендовала медсестру Блуму.

— У нас с господином Герингом короткое замыкание, — сказала она.

Когда Геринг пришел на прием к Блуме, Елена предупредила ее:

— Смотри, не сделай господину Герингу больно, этому одинокому, чувствительному человеку. Он и так за свою жизнь хлебнул немало горя.

И подмигнула ему.

— Почему ты ему подмигиваешь, ведь у вас с ним короткое замыкание? — удивилась Блума.

— Тебя это не касается, это предназначалось ему. А если действительно хочешь знать, то у него спроси.

Тут Геринг завопил:

— Ай, больно!

И Блума, поспешив приложить вату к уколотому месту, обо всем забыла.

Елена и Геринг больше не разговаривали. Когда сестра Блума ушла из поликлиники, у бедного Геринга не осталось выбора, и, несмотря на короткое замыкание, он был вынужден делать уколы у Елены. Он снимал брюки, терпел укол и уходил, не поблагодарив и не попрощавшись.

— Я не позволю, чтобы кто-нибудь, и даже ты, — Елена пронзила меня острым взглядом, — беспокоился о том, как я провожу выходные.

Так Елена пыталась оградить себя от «нервотрепок» вроде хождения по гостям или приглашения гостей к себе. При этом в течение недели очень любила рассказывать про знакомых, которых встретила в выходные. Все эти истории имели одинаковое начало: «В шаббат я случайно столкнулась с таким-то или такой-то», — и богатую почву для продолжения в духе телесериалов. Однажды я поинтересовалась, как можно за один шаббат повстречать столько людей, и она невозмутимо ответила:

— Случайно.

Январь 1979 года

Ведущая радиопередачи «Домохозяйка» сделала объявление: «Одна удивительная женщина, пожелавшая остаться инкогнито, ищет жильца, которому бесплатно предоставит комнату и еду. Это должен быть порядочный, воспитанный человек, с кучей проблем и любовью к жизни. В течение следующего часа люди с непростыми судьбами и скромными возможностями могут позвонить к нам на передачу. А мы поможем этой потрясающей женщине найти подходящую кандидатуру и совершить воистину доброе дело».

Поступило очень много звонков. В конце концов отобрали студентку, сироту, единственную кормилицу двух братьев инвалидов.

— Все дальнейшие подробности наша победительница Матильда может узнать, позвонив Елене на номер 713449, —проговорила ведущая под музыкальную заставку следующей программы. После этого она успела только пожелать всем удачи.

Едва оправившись от шока, я сразу позвонила Елене, чтобы удостовериться и поздравить. Она не удивилась раскрытию своего инкогнито, а только спросила:

— С каких это пор ты стала слушать передачи для домохозяек? Нечем заняться по утрам? Может, ты теперь не работаешь?

И, по своему обычаю не дожидаясь ответа, продолжила:

— А что касается съемщицы, то выбор оказался неудачным. Мы ошиблись. Девушка слишком набожна.

Это действительно вызвало затруднения.

Предметы на кухне Елены были не откошерованы, над дверным проходом не висела мезуза, а каждый раз, когда Матильда восклицала «Слава Богу!» или «Боже сохрани!», Елена не могла удержаться и не сказать:

— Да-да, шесть миллионов.

В итоге студентка исчезла очень быстро.

Как только редакторы программы узнали, что Матильда сбежала, они снова захотели помочь Елене в осуществлении ее благих намерений и предложили сдать комнату другой девушке, также подходящей по всем критериям.

В первую же ночь девушки по имени Бонни меня разбудил телефонный звонок, в трубке раздался шепот Елены:

— Послушай, Элизабет. Когда эта, как там ее зовут, пошла спать, я проверила ее шкаф и чемодан.

— Ты что? Так же нельзя! — закричала я в трубку.

Елена оставила мой протест без внимания.

— Бонни — разве это нормальное имя? Так зовут только потаскух… У меня сразу возникло подозрение. Ну так вот. Она уснула, я все проверила, и то, что я нашла, подтвердило мои догадки.

В ее голосе сквозило явное удовлетворение.

— Я нашла десяток флакончиков с лаком для ногтей, красную губную помаду, кружевное белье со стразами, несколько бюстгальтеров без бретелек. Черные чулки в сеточку…

Она дотошно описывала гардероб девушки, ее одежду, «подозрительные» приметы. Но я уже пошла спать, и все дальнейшие подробности слышала только телефонная трубка.

Проснувшись утром, я поняла, что бесплатная комната будет пустовать вечно.

На следующий день, когда Бонни вернулась с работы, ее уже поджидало такси. В первую очередь они упаковали флакончики с лаком для ногтей и кружевное белье со стразами, затем другие предметы роскоши, такие, как маленькая стиральная машина, запылившийся вентилятор, полотенца, одеяла и другое — вещи, которые, по выражению Елены, есть и у приличных людей, и у Бонни.

Водитель спросил у Бонни: «Куда», но потом сам себе ответил: «Не важно, уже оплачено».

И Бонни исчезла.

Сентябрь 1988 года

Я листала газету в поисках съемной квартиры. Мой взгляд остановился на следующем объявлении: «Нуждающимся женщинам — комната и горячий обед бесплатно. Телефон: 713449. Спросить Елену».

Прикрыв телефонную трубку четырьмя платками, я спросила басом: