что он в настоящий момент представляет только военную силу и больше ничего»[220]. У.Гладстон, как отмечал редактор публикаций его дневников Г.Мэтхью, не был враждебно настроен против интервенции с целью восстановления порядка в Египте, но считал, что подобные действия должны быть сбалансированы требованием местных египетских властей[221].

В течение осени и зимы 1881–1882 гг. между Англией и Францией велись переговоры об единой линии поведения в египетских делах[222]. И.М.Лекс сообщал в телеграмме от 23 мая 1882 г.: «Англия и Франция желают перемены Министерства и удаления из Египта главных военных деятелей»[223]. 30 мая Франция предложила созвать международную конференцию по египетскому вопросу[224].

11 июня 1882 г. в Александрии вспыхнули массовые беспорядки, в результате которых погибло 50 европейцев и 140 египтян[225]. После кровавых событий 11 июня в Александрии уверенность Гладстона в организации интервенции стала еще более очевидной. Он заявлял радикально настроенному члену либерального кабинета Дж. Брайту в июле 1882 г., что ситуация в Египте такова, что может быть встречена только силой[226]. Правда, премьер-министр не отвергал использование и второго способа решения египетского вопроса – совместных действий европейских держав путем созыва международной конференции.

Что же касается отношения других членов либерального кабинета к вопросу о путях решения египетского кризиса, то в большинстве своем их позиции соответствовали их имперским воззрениям, хотя последовательным их поведение назвать было нельзя. Взгляды лорда Гренвилля как министра иностранных дел имели немаловажное значение в определении политики либерального правительства по рассматриваемой проблеме. Анализ позиций министра иностранных дел лорда Гренвилля весной 1882 г. свидетельствовал о его серьезных колебаниях по вопросу о тактике Англии в разрешении египетского кризиса. Так, в конце апреля в депеше к английским представителям в Египте он писал, что «положение дел в Египте… хотя и тревожное, но, кажется, оно еще не требует активной интервенции…»[227]. Однако его биограф Е.Фитцморис полагал, что уже весной 1882 г. лорд Гренвилль полностью склонялся в пользу военного вмешательства. Он не поддерживал идею ни турецкой, ни совместной англо-французской интервенции, хотя против исключительно британского вмешательства в кабинете выступали Гладстон и Брайт[228].

В период развития египетских событий из членов кабинета, пожалуй, только маркиз Хартингтон, представитель вигского крыла либеральной партии и статс-секретарь по делам Индии, занимал твердую и последовательную позицию. Уже в феврале 1882 г. он высказывался в пользу англо-французской интервенции, но к идее участия Англии в работе международной конференции в Константинополе отнесся негативно[229].

Сторонниками более активного курса среди членов кабинета являлись представители радикального крыла либеральной партии Дж. Чемберлен и Ч.Дилк. Примечателен, на наш взгляд, тот факт, что если в период трансваальского кризиса 1880–1881 г. два крыла партии – вигское и радикальное – занимали противоположные позиции относительно путей его разрешения, то уже в 1882 г. наблюдалась тенденция сближения части радикальных лидеров в лице Чемберлена и Дилка с представителями правого течения в вопросе о характере политического курса Великобритании в Египте. Как те, так и другие высказывались за осуществление активных, вплоть до вооруженных, мер в наведении порядка в Египте.

Общественное мнение страны склонялось в сторону решительных действий Британии в Египте. Королева Виктория писала принцессе Пруссии: «Мы полностью поглощены Египтом»[230].

Периодический орган вигов «Эдинбург Ревью», анализируя летом 1882 г. ситуацию в Египте, с одной стороны, подготавливал общественность в пользу активной политики Англии против египетских национальных сил, а с другой – пытался оказать давление на либеральное правительство с тем, чтобы оно осуществило эту политику. «Британское правительство показало уже свою терпимость, пришло время показать свою силу», – констатировали авторы публикации[231]. И все это маскировалось лозунгами «благих намерений Англии». К активным действиям правительство призывала и «Таймс». Если в начале июня она еще рассматривала варианты либо англо-французской оккупации, либо мирного решения путем созыва международной конференции, то в июле газета уже писала: «… лучшим и простейшим результатом будет установление в Египте сильного правительства под контролем Англии. Этим самым будет надежно обеспечено преуспевание и спокойствие страны и гарантирован наш путь в Индию, а также торговые и финансовые интересы в Египет»[232]. Российский дипломат АП.Давыдов сообщал Н.К.Гирсу, что «… общественное мнение, утомленное нерешительностью и компромиссами, требует энергичного поведения…» от правительства[233]. Военный агент К.К. Ланц, комментируя настроения в британской обществе, отмечал, что «военные приготовления», инициируемые правительством, «поддерживаются общественным мнением» и был проведен митинг, «где либералы и консерваторы решили одинаково поддерживать министерство»[234].

В течение месяца с 11 июня по 11 июля 1882 г. позиция либерального руководства приобрела более четкий характер. Уже в конце июня в Англии шли приготовления к проведению активных военных действий в Египте, о чем свидетельствовали публикации в прессе[235]. 15 июня 1882 г. состоялось полуофициальное заседание кабинета, на котором поднимался вопрос о сепаратных действиях Британии. В меморандуме, посвященном Египту и обсуждавшийся на заседании кабинета 21 июня, затрагивалась проблема получения санкций европейских держав на военную интервенцию в Египет в случае неудачной работы конференции[236]. Расхождения между членами кабинета касались преимущественно характера интервенции: будет ли она чисто английской, англо-французской или же турецкой. В 20-х числах июня большинство либеральных министров высказывались за военную интервенцию. Об этом писал Гренвилль лорду Спенсеру 22 июня, отмечая, что «Брайт, конечно, миролюбив, Чемберлен – всегда великий джингоист», а большинство одобрительно отнеслось к вопросу об англо-французской интервенции. Гладстон, по мнению Гренвилла, не желал спешить в отношении Суэцкого канала, но предлагал занять жесткую позицию в случае отказа Турции послать в Египет войска[237]. 28 июня в депеше к Н.К.Гирсу российский дипломат Лобанов писал: «По мере того, как ситуация в Египте вырисовывается более ясно, идея военной интервенции завоевывает здесь все больше сторонников. Радикальные члены кабинета, которые прежде были преимущественно против всякой принудительной меры, сейчас там сплотились, став в этом наиболее горячими сторонниками»[238]. Правда, необходимо отметить, что представители радикального течения в правительстве и парламенте оказались расколотыми на два лагеря по данным вопросам. Против интервенционалистских намерений руководства партии высказывались Дж. Брайт, Дж. Морли, Дж. Коувен, У.Лоусон. Группа этих радикалов была малочисленна, и их позиция не получила широкой поддержки в парламенте. Другая же часть радикалов во главе с Дж. Чемберленом, Ч.Дилком и Дж. Тревельяном открыто поддержала идею интервенции в Египет, что сближало их с позицией вигского крыла[239].

В начале июля правительство Гладстона фактически полностью определилось в вопросе о военном вмешательстве в египетские события. На заседании кабинета 3 июля было принято решение направить адмиралу Ф.Сеймуру инструкции, разрешавшие ему прибегать к