Одевшись, он спустился в кафетерий и, пребывая в тех же непонятных чувствах, немного позавтракал, не замечая вкуса еды. Затем, предупредив портье, что отправляется в посольство и вернется через пару часов, вышел из отеля и сел в такси. Каково же было его удивление, когда в обернувшемся к нему водителе он узнал своего вчерашнего знакомого бакинца.

— Эй, Рустам, у тебя же вчера была другая машина, — удивился Мустафа.

— Ты понимаешь, дядя, моя машина белого цвета. А один мой приятель работает в маленьком свадебном бюро. И, когда у них бывают заказы от небогатых людей, он берет мой «мерседес» за маленький процент, а я в этот день беру этот «ситроен» у своего друга, — ответил водитель.

— А ты ему не платишь? — спросил его Мустафа.

— Кому? — не понял таксист.

— Своему другу, у которого берешь такси, — пояснил свой вопрос Мустафа.

— А кто же даст без платы? — поразился водитель.

— Так в чем же смысл брать деньги за свою машину, чтобы заплатить за чужую? — удивился Мустафа.

— Так в этом-то и вся штука, — хитро улыбнулся таксист, — то, что плачу я, меньше того, что платят мне.

— Так ты наживаешься на друзьях. Где ж твоя совесть? — криво усмехнулся Мустафа.

— Э! При чем тут совесть? Это бизнес. Одного устраивает, сколько платит он, другого — сколько плачу я, — возмутившись, сказал таксист и, насупившись, промолчал до конца дороги. Погруженный в свои мысли, молчал и Мустафа.

Когда же они подъехали к турецкому посольству, Мустафа увидел там довольно организованную толпу людей. Они стояли с флагами и транспарантами, а вокруг них с камерами и штативами микрофонов наперевес сновали журналисты. От здания посольства их отделяли жандармы. В центре толпы находилась используемая при строительных работах машина с микролифтом, откуда, чуть поднявшись над собравшимися, что-то выкрикивал оратор. Пройдя мимо них, Мустафа поравнялся с одним из жандармов и, показав свой паспорт, прошел в посольство.

— Что это? — кивнув в сторону толпы, спросил он привратника.

— Армянский митинг, — ответил ему тот. — Они все чаще и чаще приходят сюда с требованиями о признании своего геноцида.

Покачав головой, Мустафа вошел в посольство и, предъявив паспорт, попросил о встрече с одним из секретарей, которого немного знал по прежним визитам в Париж. Тот появился в зале минут через двадцать. Заняв место за одним из окошек, он жестом пригласил Мустафу сесть напротив себя.

— Рад видеть вас, Мустафа-ага, — почтительно улыбнулся дипломат. — Как поживаете? Что привело вас к нам на этот раз?

— Уважаемый Джемаль-эфенди, меня интересует, каким образом можно найти во Франции следы человека, жившего здесь много лет назад, — сказал Мустафа.

— Речь идет о турке? — уточнил секретарь.

— А это имеет значение?

— Естественно. Насколько возможно, мы стараемся вести учет перемещений всех наших соотечественников. Но, как вам прекрасно известно, в силу определенных обстоятельств некоторые наши земляки не всегда спешат информировать консульскую службу. Так когда, вы говорите, приехал во Францию ваш родственник?

— Я не говорил, что ищу соотечественника или родственника, — сухо ответил Мустафа. — Меня в данном случае интересует скорее сам механизм поиска.

— Механизм? Механизм обычный. Вы составляете подробный запрос по установленной форме, а затем заказным письмом отправляете в консулат.

Мустафа наклонился чуть ближе к окошку:

— Джемаль-эфенди, мы с вами знакомы не один день. Забудьте на минуту, что вы дипломат…

— Понимаю вас, понимаю. Хотите получить от меня откровенный ответ? Тогда, если быть откровенным до конца, я посоветовал бы вам не тратить время. Сколько дней пролежит ваше письмо у нас — это непредсказуемо. И причина вовсе не в обычной волоките, нет. Строго следуя инструкции, мы ждем, когда таких запросов накопится штук десять-пятнадцать. После чего консульская служба составляет свой запрос в комиссариат или мэрию. После множества согласований запрос отправляется обычной почтой…

«Зачем я сюда пришел? — думал Мустафа, с вежливой улыбкой слушая монотонную речь дипломата. — На что надеялся? На то, что мне выделят помощника, который будет действовать эффективнее пьяного адвоката Блюменталя? Кому я здесь нужен? Кому нужны мои проблемы? Они мечтают только о том, чтобы провести еще один день в тишине и покое, а затем — еще один день, и так дотянуть до пенсии и по возможности остаться в Европе».

Поразмыслив, он пришел к выводу, что его сегодняшний визит в посольство был продиктован въевшейся в плоть и кровь привычкой к конспирации. Мустафа свыкся с тем, что за ним ведется наблюдение. Перемещаясь по европейским столицам, он всегда заглядывал в дипломатические представительства просто для того, чтобы лишний раз подчеркнуть свой высокий статус в глазах тех, кто следил за ним. Он давно уже не брал на себя никаких секретных миссий, но нарочно притягивал к своей персоне внимание спецслужб, тем самым отвлекая их от других эмиссаров партии, не столь заметных. Вот и сейчас он явился в посольство как бы машинально. «И правильно сделал, — сказал себе Мустафа. — Иначе эти ищейки могли бы заподозрить неладное и насторожились бы. А так — все как всегда. Вредный старик приехал, прошелся по обычному маршруту, скоро уедет, и пусть им занимаются другие ищейки…»

— …Французы обязаны ответить нам не позже, чем через шесть месяцев после получения запроса. Соответственно мы рассылаем ответы всем, кто присылал свои заказные письма, примерно через такой же срок. Поэтому, если вы попросили бы у меня совета, я бы сказал так — воспользуйтесь другими способами. У вас же наверняка есть свои каналы для получения информации? — с едва заметной улыбкой закончил секретарь.

Мустафа поблагодарил его, и еще несколько минут они поговорили о пустяках, отдавая дань этикету.

Простившись с секретарем, Мустафа вышел из зала. Подойдя к выходу из здания, он увидел по соседству с армянским митингом еще один, не такой многочисленный, проходящий под турецкими флагами. Оба митинга отделяли друг от друга полицейские в касках и с пластиковыми щитами, стоящие цепью через одного лицом то к туркам, то к армянам.

Подходя к турецкому митингу, он невольно замедлил шаг, а поравнявшись с ним, остановился. Вдруг откуда ни возьмись рядом из толпы вынырнул таксист Рустам.

— А ты что тут делаешь? — удивился Мустафа.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил ему водитель и хотел было что-то добавить, но его тут же прервал громкий голос стоящего на грузовичке в центре толпы молодого человека с завязанными в пучок волосами.

— Турки, — кричал он в мегафон, — десятки лет против нас ведут подлую войну. Войну, где рубятся не саблями, а словами! Где поливают не свинцом пулеметов, а помоями лжи!

Где героями являются не меткие стрелки, а очкастые, как кобры, виртуозы пера! И мы, с блеском выиграв все настоящие войны, позорно проигрываем эту информационную войну.