– Никогда не слышал от тебя такого названия… видимо, редкая трава. Ну и какой же в ней яд? – Милорд весь напрягся в ожидании ответа.

– Никакого, – ехидно ухмыльнувшись, ответил магистр. – Хотя трава действительно редкая… и продаётся только тайно. Её применение строго запрещено без решения консилиума из трёх магистров.

– Ничего себе… никогда даже не подозревал о таких строгостях… – присвистнул Дорд. – Ну и чего же ты замолчал, Гиз? Зачем Риселла подсыпала её в рулетики?

– Чтобы максимально обезопасить себя… на тот момент, когда окажется в спальне герцога… она же не могла предположить нашего обмена комнатами, – с еле заметным восхищением сообщил Гизелиус. – Тиарения на некоторое время гарантированно отнимает у мужчин возможность… предаваться любовным утехам.

Это сообщение повергло герцога сначала в шок, затем в глубокую задумчивость, а закончилось все вспышкой невероятной досады. Девица действительно была очень хитра и предусмотрительна, и в любом случае, как бы ни повернулись ночные события, у неё были преимущества перед тем, к кому она влезла в спальню. А поскольку изначально она лезла именно к нему, то и отвечать на оскорбление тоже будет он. Вот только прояснит сначала один нюанс.

– Гиз, ты считаешь, будто Риселла придумала всё это сама? – Магистр даже поёжился под пронзительным взглядом воспитанника.

Как он все-таки напоминает отца, и чем дальше, тем больше. Нельзя сказать, что это плохо… вот только общаться с ним с каждым годом будет всё сложнее. Но это удел всех проницательных и мудрых людей: чем дольше они живут, тем меньше возле них крутится праздного народу. Серым и ограниченным личностям вовсе не нравится, когда каждая их хитрость и интрижка разгадывается буквально на лету.

– Нет, не считаю, – наконец хмуро признался Гизелиус, – а точно знаю, за всем этим стоит Тренна. И я почему-то уверен, что мы с ней скоро встретимся… во всяком случае, я очень постараюсь этому поспособствовать. Уж очень мне хочется узнать, в какие это игры она играет? А сейчас я пойду, подремлю до обеда и немного обдумаю возможные причины такого поступка.

– Иди, подумай, – согласился Дорд, – а мне дай какую-нибудь познавательную книгу по магии. Хочу полистать, возможно, найду что-нибудь интересное для себя.

Часа два герцог честно листал фолиант, изредка коротко зевая: почти бессонная ночь давала о себе знать. Затем не выдержал, бросил книгу на прикроватную тумбочку, накинул на плечи камзол и вышел из каюты.

Начавшийся день встретил герцога ярким солнцем, поблескивающей под его лучами гладью реки и голубым, прохладным даже на вид небом. Однако в лицо дул довольно свежий ветерок, и Дорду пришлось застегнуть камзол на все пуговицы – осеннее солнце так обманчиво. Он вглядывался в медленно ползущую навстречу даль, с сожалением думая, что время, потраченное на это путешествие, можно считать потерянным, вряд ли удастся заняться чем-то полезным в той обстановке, какая их ожидает. Дорданд и раньше никогда не любил охоту, а теперь, когда дичью был он сам, просто ненавидел. Однако ничего не мог изменить – слово, данное дядюшке, висело на нем чугунными кандалами.

– Простите… – мелодичный голосок, прозвучавший неподалёку, заставил герцога напрячься как перед боем, – можно задать вам один вопрос?

– Задавайте, – медленно повернувшись к девушке всем телом, холодно разрешил Дорд, с откровенным интересом разглядывая нахалку.

– Не могу ли я поговорить с метром Гизелиусом? – Она слегка поёживалась от порывов свежего ветерка, раздувающего поношенный и немодный серый плащ, но не делала ни малейшей попытки завернуться поплотнее.

– Не можете, – с лёгким превосходством сообщил Дорд и смолк, ожидая следующего вопроса.

Насколько он знал таких девиц, слова про один вопрос были только предлогом, чтобы завязать длинную и практически бессмысленную болтовню. И хотя Дорд желал бы попробовать кое-что выведать у этой хитруньи, попадаться на её уловку он вовсе не собирался.

– Спасибо, – печально кивнула девушка, тихо развернулась и направилась в сторону своей каюты, всем своим видом давая понять, что ничего другого она от сурового секретаря и не ожидала.

Дорд уже с откровенной насмешкой смотрел ей вслед, ожидая следующего хода в каверзной игре, но она так и не обернулась.

– Чего она хотела? – Магистр появился минут через пять после того, как наглая попутчица скрылась за дверью своей каюты.

– Поговорить с тобой. Но очень не советую бежать за ней следом, это будет означать, что её приход нас заинтересовал.

– Только что хотел сказать тебе то же самое, – одобрительно проворчал магистр. – И ещё меня интересует важный вопрос… собираешься ли ты приглашать их на обед?

– Нет, – категорично отрезал герцог, – мне вовсе не нужны лишние сплетни. Не забывай, что на этих «смотринах» наш «герцог» должен выбрать невесту, и мне совершенно не хочется потом искать для неё оправдания его легкомысленному поведению. Сам понимаешь, за несколько дней путешествия может случиться многое… и потому лучше заранее поостеречься.

Магистр вздохнул. Да, Дорд рассуждает верно и ведёт себя сейчас точно так же, как обычно. Но Гизелиусу так не терпится хоть немного больше узнать о своей жене… И, возможно, именно о ней хотела с ним поговорить эта Милли?

– Ты прав. Тогда нужно сказать повару, чтобы обед им подавали в каюту, – скрепя сердце согласился маг, – а я попрошу его узнать, что же ей было нужно.

Однако благие планы тем и плохи, что иногда остаются незыблемыми только в момент их сочинения. Вот и этот стратегический манёвр рассыпался в прах от тревожного крика Милли:

– Помогите!

В следующий момент магистр с герцогом наперегонки неслись в сторону дамской каюты, на ходу придумывая себе самые страшные сценарии развития событий. От пьяного матроса, напавшего на беззащитных особ, до пожара или ядовитой змеи особо крупного размера.

И облегчённо вздохнули, не обнаружив в каюте ничего подобного. Однако несчастье всё же случилось, герцог сразу это понял по безжизненно свесившейся с постели руке Риселлы. Магистр шагнул к окну, пошире раздёрнул занавески и склонился над иссиня-белым лицом своей ночной гостьи.

– Что она выпила? – Вопрос прозвучал так уверенно, словно Гизелиус даже не предполагал ничего другого.

И как ни странно, он оказался прав.

– Вот… – Едва сдерживая рыданья, Милли протянула фиал тёмного стекла. – У Сел началась морская болезнь, и она попросила накапать…

– Кайд, скажите нашим поварам, пусть принесут кувшин с водой и старое ведро, придётся делать промывание, – едва взглянув на привязанный к горлышку ярлык, скомандовал магистр, засучивая рукава. – И дайте мне мою шкатулку.

Когда герцог вернулся со шкатулкой в руках, в каюту его не пустили. С извиняющейся гримаской Милли осторожно взяла у него из рук ящичек с зельями и прикрыла дверь перед самым носом. Впрочем, Дорд и не настаивал, отлично понимая, что магистр вполне обойдётся без его помощи, а девушки не будут чувствовать себя сконфуженно.