— Я так испугалась, когда ты задержался, — шепчу, глотая слезы счастья, что катятся по щекам и утыкаюсь носом в его крепкую грудь.

— Тише, тише, маленькая моя. Всё хорошо. — Он берёт моё лицо в руки и нежно целует, будто боясь, что я исчезну. Растворюсь, как сон.

— Ужинать будем? — отстранившись, заглядываю в любимые глаза, обрамленные пушистыми ресницами.

— Да, только переоденусь и душ приму, — улыбнувшись, он разворачивается и уходит в сторону спальни.

Я смотрю на широкую, мощную спину в белой форменной рубашке, накачанные ягодицы и сильные ноги в темных брюках и улыбаюсь в душе. Какой же он красивый. Мой любимый капитан.

Разворачиваюсь и зажигаю маленькие свечи с ароматом лаванды, у нас ведь сегодня вечер во французском стиле. Все должно быть идеально. Разогреваю пирог, что уже остыл, разрезаю и раскладываю по тарелкам. Беру на себя смелость и разливаю по бокалам вино. Наше любимое.

Марк подходит ко мне еле слышно, не спеша. Аккуратно обнимает со спины и любуется на организованный мной ужин. Увы, но стол выглядит не так скромно, как я планировала.

— Мм, мой любимый? — Это он про пирог, конечно же.

— Да, садись. — Только вместо того, чтобы проводить его к месту, я, наоборот, беру его руку и кладу себе на живот. Он незамедлительно начинает выводить узоры, понятные только ему. Откидываюсь на него спиной и через плечо заглядываю в зелёные глаза. В них видна безграничная любовь и забота. А еще боль…

Не удержавшись, я первая тянусь к его губам, желая хоть немного, но избавить его от вины. Его губы сладкие как мёд с едва заметным привкусом горечи. Развернувшись, обвиваю его шею руками и тяну на себя, как только это возможно. Сейчас я хочу быть ближе. Стать одним целым, как раньше. Чувствую, как сердце бьется быстрее и не хватает воздуха. Становится тяжело дышать и совершенно не хочется его отпускать. Такого сильного, родного. Но я все равно отступаю на шаг и глубоко вдыхаю, смотря на него во все глаза. Его взгляд, затуманенный и жадный, пробирает до костей, тревожит душу, заставляет сердце биться чаще. Отворачиваюсь, стыдливо пряча взгляд. Понимаю, что поступаю некрасиво, но не могу по-другому. Всё слишком быстро.

Ужин проходит в приятной атмосфере. Аромат лаванды, витающий по кухне, напоминает Францию. А любимый пирог и круассаны добавляют нотки французской романтики.

— Переместимся в нашу лаундж-зону? — смотрю на него, нежно улыбаясь. Я знаю, он понимает, о чём я сейчас говорю. Вижу это в его взгляде.

— Ты серьёзно, Лисёнок? — Горжусь собой, у меня получилось его удивить.

— Да, — беру тарелку с ягодами и круассаны, встаю и направляюсь в гостиную, где располагается лаунж-зона.

Нашей зоной отдыха является ворсистый ковер серого оттенка, разложенный у панорамного окна, и куча декоративных подушек. Так уж получилось, что с первого дня в стенах этой квартиры я безумно полюбила именно это место. Здесь, у окна с видом на ночную Москву, мы проводили много времени. Это была идея Марка, организовать некую романтическую зону. Наше место.

Я всё подготовила заранее, поэтому столик для завтраков уже ждал тарелочку с ягодами. Спустя пару минут будто из ниоткуда появились бокалы с вином.

Марк садится рядом со мной и опирается на спинку дивана. Я скрещиваю ноги по-турецки рядом с ним и понимаю, что руки сами тянутся к ягодам. Вкусным и сочным.

— Почему ты здесь, Лисёнок? — Странный вопрос, ну ладно…

— Не знаю. Просто поняла, что хочу быть здесь, когда ты вернёшься из командировки. Кстати, как она? — Он морщится, будто ест лимон, а не виноград. — Всё хорошо?

— Да. У Женьки тоже был рейс. Так что всё прошло довольно сносно.

— Ну, тогда я не переживаю. Как он? Ещё не женился?

— Нет, но, кажется, скоро всё изменится. — Марк усмехается, а это значит, он знает, кто она.

— Ма-а-арк? — произношу протяжно и смотрю на него из-под опущенных ресниц, улыбаясь.

Я очень любопытная, и он это знает.

— Да? — он перехватывает кисть руки и съедает виноград, затем целует каждый пальчик, некоторые прикусывая, и не сводит с меня жадного взгляда. Я застываю, как изваяние, на этом дико сексуальном моменте и чувствую, как учащается дыхание.

Под гипнотизирующим взглядом темно-зеленых глаз тянусь к тарелке и на ощупь беру виноград. Недолго думая, словно все еще находясь под гипнозом, сажусь на ноги Марка, коленями обнимая его за талию. И все еще не отрывая взгляда от его красивого лица с мужественными чертами, наблюдаю, как постепенно его глаза заволакивает дикое желание. Они становятся темными, как ночь за окном.

— Марк? — не сразу замечаю, как мой голос охрип от возбуждения.

— Маргарита Самойлова. — Его не лучше…

— Что? — Это он сейчас серьезно? Евгений и девушка с двумя детьми?

— В другой раз, Лисёнок. — Марк съедает из моих рук виноград и набрасывается на мои губы как одержимый. С огромным удовольствием я вступаю в его игру, принимаю его правила.

Страсть, что в нас кипит, словно мощнейший гейзер, требует немедленного выхода. Его горячие руки забираются под мою футболку, заставляя прикрыть глаза и тяжело вздохнуть. Мне жарко, его руки, словно раскаленное железо, оставляют на коже ожоги. Недолго думая, Марк снимает с меня футболку и отбрасывает ее в сторону. Целует шею, прокладывая дорожку обжигающих поцелуев, нежно переходит на плечи и добирается до ложбинки груди. Щелчок — и бюстгальтер летит в сторону, куда-то в глубь квартиры. Его большая сильная ладонь обхватывает мою небольшую грудь, сжимает и ласкает. Губы целуют затвердевшие соски, затем медленно опускаются по изуродованной коже к ребру, где чувствуется шрам.

Я перестаю дышать, когда понимаю, что Марк не двигается. Мне становится тяжело, по щекам снова льются горькие слезы боли, и постепенно я начинаю ощущать, как меня охватывает паника.

Он ещё не видел кошмара, который я стараюсь скрыть даже от себя.

Отстранившись, пытаюсь руками прикрыться и беглым взглядом осматриваюсь по сторонам в поисках футболки — безрезультатно. Понимаю, что ещё чуть-чуть — и начнется паническая атака. Она снова меня поглотит, начнет уничтожать изнутри.

— Убери. — Тихий и властный голос заставляет тело окаменеть. Я смотрю на него, широко распахнув глаза и не веря в то, что услышала. Одно слово, но столько боли.

— Убери, Лисёнок, — он повторяет тихо, и я невольно подчиняюсь, опуская руки, как безвольная кукла. Он смотрит цепким взглядом на мою изуродованную грудь. Шершавыми пальцами, не торопясь, проводит по каждому доступному его взгляду шраму, оставленному мне на вечную память. Глубоко вздохнув и стиснув челюсти, притягивает меня к себе и медленно опускается губами к груди. Обдавая горячим дыханием, языком проводит по шрамам, вызывая мурашки на коже. Я чувствую, как слезы текут из глаз, всхлипываю, глотая соленую влагу. Но еще я чувствую облегчение. Его губы словно забирают боль. Кажется, что под его языком шрамы исчезают.