– Вы не знаете случайно размеров состояния Фрэнка Кука?

Неожиданная смена темы меня сильно изумила.

– Понятия не имею, – ответил я.

– Попытайтесь прикинуть.

Я задумался. Деловая карьера Фрэнка развивалась довольно успешно, и в «Реверс» он мог уже заработать неплохие деньги. Кроме того, оставались потенциальные миллионы «Био один», которые Фрэнк, в конечном итоге, должен был получить. Даниэл прав – Фрэнк, судя по всему, был богатым человеком. Но для пользы дела я сознательно ударил в недолет.

– Миллион долларов, видимо.

– Мы полагаем, что ближе к четырем. Кроме того, мистер Эпплбей утверждает, что через год-другой инвестиции «Реверс» могли принести ему еще десяток миллионов. Всё это должно отойти к его наследникам. Это подводит нас к следующему вопросу. Кто является наследниками Фрэнка Кука?

– Не имею представления.

– Попробуйте догадаться.

– Думаю, что Лайза. Её брат Эдди. Не исключено, что и их мать.

– Оставим юристу покойного решать, правы вы или нет, – произнес Махони. – Однако у нас есть все основания предполагать, что в случае смерти мистера Кука, вы можете рассчитывать хотя бы на часть этих денег.

– Думаю, что вы правы, – со вздохом согласился я. – Но до этого момента я об этом ни разу не думал.

– У вас есть револьвер, мистер Айот?

Очередная смена темы.

– Нет.

– Вы не знаете человека, который мог бы владеть револьвером «Смит-Вессон» модели «Магнум» шесть-сорок, три-пятьдесят семь.

– Нет.

– Вы сами умеете пользоваться револьвером?

– Да, – ответил я после краткого раздумья.

– Где вы этому научились?

– Я служил в английской армии. Там учили пользоваться оружием.

– Понимаю. Значит, вы умеете обращаться с револьвером… – протянул он и, немного помедлив, спросил: – Вам приходилось кого-нибудь убивать?

– Да, – спокойно ответил я.

– Расскажите.

– Я предпочел бы не распространяться на эту тему.

– Это случилось, когда вы были в армии?

– Да.

– Возможно, в Ирландии? – взгляд его голубых глаз вдруг приобрел стальной оттенок.

– Я не обязан отвечать на вопросы подобного рода, – резко бросил я. – Неужели я нахожусь под подозрением? Может быть, для продолжения нашей беседы необходимо присутствие адвоката?

– Послушайте, – сказал Махони, – я просто делаю свою работу. Мы собираем любую информацию, которая способна помочь нам найти убийцу. Не более того. Благодарю за помощь, мистер Айот. Мы встретимся, если у меня возникнут дополнительные вопросы.

С этими словами он удалился, оставив меня в состоянии тревоги. Я ждал возвращения Лайзы, а в моих ушах все еще звучал последний вопрос сержанта.

Я припомнил механизированный блокпост на тихой загородной аллее близ Армага и приближающийся к нам старенький «Форд Эскорт». Мой напарник младший капрал Бинн стал неторопливо опускать стекло, чтобы остановить форд. И в этот миг я увидел на его лице выражение крайнего изумления и ужаса. Прогремели два выстрела, и мозги капрала брызнули во все стороны. Еще не успели стихнуть эхо стрельбы и звон разбитого стекла, как я опустошил весь магазин автомата в находящийся совсем рядом с нами форд. Водитель потерял контроль и машина врезалась в борт нашего «Лендровера».

Оказалось, что я убил двух членов Ирландской революционной армии. Этот подвиг не вызвал у меня чувства гордости, но, по крайней мере, мне было что сказать родителям капрала Бинна.

Совсем иное дело – убийство Фрэнка. Да, находясь на военной службе, я мог застрелить двух террористов, но это вовсе не означало, что я способен хладнокровно прикончить своего тестя. Гнусные инсинуации сержанта Махони привели меня в ярость.

Однако на то, чтобы волноваться по этому поводу, времени у меня не было. Лайза нуждалась в моей поддержке, и я старался не оставлять её в одиночестве. Она пребывала в каком-то оцепенении, которое лишь изредка нарушалось слезами. Большую же часть времени моя любимая молча смотрела в пространство невидящими глазами.

Я чувствовал свою беспомощность, несмотря на то, что изо всех сил старался ей помочь. Всем своим существом я ощущал ту боль, которую испытывала она. И я знал, что боль эта останется с Лайзой не только на ближайшие недели, но на месяцы или даже годы. Такое положение меня пугало. Я не знал, как она станет реагировать на те или иные слова или события, и опасался, что состояние шока, в котором она пребывала, останется с ней навсегда. Мне хотелось защитить жену, заключить в свои объятия, чтобы изолировать от ужаса, испытанного ею в связи с гибелью отца. Но как бы я ни старался, я не мог избавить её от главной реалии. Фрэнк ушел навсегда. Со временем её страдания, видимо, уменьшатся, и их можно будет как-то выносить, но до этого дня было еще очень далеко. Положение, прежде чем начать улучшаться, может стать еще хуже.

Кроме того, мне приходилось сражаться и с собственными чувствами, вызванными смертью Фрэнка. С самого начала у меня с этим человеком сложились прекрасные отношения. До недавнего времени я видел в нем своего друга и наставника. Я был благодарен ему за свою работу в «Ревер» и, в конечном итоге, за замечательную жену. У меня не было сомнения в том, что он меня любил и питал ко мне искреннее уважение. Но затем наши отношения испортились, и разлад достиг пика в тот день, когда он повернулся ко мне спиной. Буквально. Мне приходилось слышать, что горе часто сопровождается чувством вины, и теперь я начал убеждаться в справедливости этого суждения.

До сих пор наши семейные разногласия ограничивались дискуссиями о сломанной посудомоечной машине, или чем-то иным в этом роде. Я не знал, сможет ли Лайза справиться со своими чувствами после трагической гибели любимого отца, и был исполнен решимости сделать всё, чтобы помочь ей в этом. В то же время я не мог не понимать неадекватности своих усилий степени её страданий.

Кто-то позвонил в дверь. Это оказался еще один репортер. Я сказал ему, что мне нечего сказать, а Лайза слишком подавлена, чтобы с кем-нибудь беседовать. Эти слова я говорил и всем остальным, более ранним визитерам. Сообщение об убийстве Фрэнка появилось в утренних газетах и в телевизионных новостях, и теперь журналисты рвались взять у безутешных родственников интервью или, в крайнем случае, достать их фотографии. Я знал, что эта назойливость неизбежна, но все равно злился. Создавалось впечатление, что мы с Лайзой играем театральные роли, навязанные нам без нашего ведома и согласия. Не исключено, что в Англии журналисты стали бы вести себя еще более беспардонно.

Мне предстояло множество дел. Похороны Фрэнка намечались на следующий день. Мать и брат Лайзы прилетали из Калифорнии и намеревались поселиться в пансионате неподалеку от нашего дома.

Мы встретили их в аэропорту, добравшись туда на принадлежащей Лайзе «Хонде». Обнаружить их в толпе не составляло никакой трудности. Брат Лайзы был высоким, тощим парнем. Его темные волосы были острижены так коротко, что больше походили на щетину. Их мамаша Энн внимательно следила за своей внешностью, посвящая массу времени портным и парикмахерам. Несмотря на свой далеко не юный возраст, черноволосая дама все ещё была потрясающе красива. Вся троица родственников заключила друг друга в объятия. По щекам Лайзы и Энн катились слезы, а голова Эдди возвышалась над женщинами на добрый фут. Его глаза тоже влажно поблескивали.