И тем не менее движенья воинов делаются, почему-то, все более замедленными и плавными.

Враги бегут – но не мчатся. Они как будто методично и медленно выбрасывают ноги вперед, пластаются над дорогой. Как если б это было перемещение по морскому дну, преодолевающее сопротивленье водной толщи. Противодействие бегу их, оказываемое чем-то незримым, усиливается все более.

И наконец микайны останавливаются и замирают, отклонившись назад.

Движенье продолжает лишь сотник. Он поотстал несколько, пытавшись в начале паники задержать бегущих. Теперь он медленно и неуверенно проталкивается через неровные замершие ряды, как слепой. Тяжелыми шагами движется к палачу, при этом едва ли замечая около себя что-либо. Тот разворачивается к нему, покачнувшись, и у него обнаруживаются такие точно, как и у сотника, остановившиеся глаза.

Как будто бы им на плечи давит непосильная тяжесть. Они готовы оба сейчас упасть – кто произнес приговор и тот, кто его исполнил. Непроизвольно они обхватывают друг друга и только так им удается сохранить равновесие.

Железная тишина, и в ней – хриплое, все учащающееся дыхание этих двух… и неожиданно их тела начинают словно проваливаться одно в другое! Сникая, оплывая подобно воску…

Какие-то белесые острия прорываются изнутри сквозь кожу, прорезывают одежду. Шевелящиеся, влажно отблескивающие… и там, где они выходят, струями ударяет кровь.

Они не опрокидываются, эти два тела, в секунды потерявшие жесткость, а просто расплываются у ног застывших микайнов единой текучей массой, кровавым тестом.

И падает, схватившись рукой за сердце, один из воинов, который оказался к злосчастным поверженным ближе всех.

Другой обнажает меч трясущимися руками и – валится лицом вниз, направив острие себе в грудь.

Какие казни уготовал им еще царь богов? Оставшиеся близки к тому, чтобы, последовав примеру самоубийцы, хотя бы столь ужасной ценою избежать неведомого и худшего.

Но бросившийся на меч – спешил. Одна волна за другой расплескиваются о камни берега, о борт судна, до которого уже не далеко, но более никого из пришельцев не настигает смерть.

– Едва ли бы меня хватило на большее.

Тяжелая маска шлема, скрывающая лицо царя, вытянутая, искажает голос.

– Что это было?! – почти что вскрикивает в испуге Тессий, стоящий рядом.

– Яприказал костям их покинуть плоть, – отвечает царь, рассеянно и устало, и словно бы уже думая о другом.

И резко, едва ли даже ни с гневом, оборачивается к нему Тессий. И взгляд его впивается в металлические глаза, как будто бы ища выпытать выражение, что скрывает маска.

– Ты страшно шутишь…

Сверкающая голова поворачивается навстречу лицу молодого бога неспешно, словно бы со скрытой угрозой.

– Всего не знаешь! И будешь говорить мне иное, когда откроется тебе большее. Теперь же некогда объяснять. Вот эти уберутся сейчас отсюда, доложат все, что увидели, своему царю – и после этого Острову предстоит бой. Я стану наблюдать за развитием событий из каверны Восточного бастиона. Твое же место – Южная сторона, галерея. Атака с этого направления менее вероятна, однако глаз нам нужен теперь везде. Отправляйся, Тессий. И если что-то увидишь – немедленно сообщи, не жалея Силы, как это умеем мы.

БИТВА

Бегущий солнечный луч выхватывает неровности каменной стены и часть свода. И в следующие мгновения все это снова погружается в тьму. И так оно повторяется вновь и вновь.

Как будто в центре каверны установлено крутящееся зеркало, и падает на него луч солнца.

Но неоткуда здесь солнцу падать. Единственное отверстие – это вход в пещеру, он абсолютно темен. И тем не менее всю ее обегает широкий солнечный конус, выскакивающий из ничего.

Источник света представляет собою диск, подвешенный на цепи. Его диаметр приблизительно в размах рук. Ребро его напоминает спекшийся сплав, и все же более вероятно, что это камень. Какой-то неопределимой породы… а может быть – доставленный сюда из каких-нибудь немыслимых глубин великого Лабиринта.

Громада диска вращается, и одна из его сторон темная, а другая… Она как будто окно. В ней проплывают яркие белые облака и ясная, глубокая синева неба. И линия далекого горизонта. И – ближе – катящееся сверкание мерных валов прибоя…

По-видимому, этот колдовской камень обладает свойством отражать удаленное. Как зеркало отражает находящееся вблизи.

Но пробегающее в глубинах этого диска трудно воспринимать как только лишь отражения. Такое полное чувство, что взгляд встречается непосредственно со всем этим. Поверхность моря словно излучает тепло… Как будто это какое-то невероятное круглое отверстие посреди пространства – скважина куда-то в иное место!

И даже чудится иногда дыхание соленого ветра.

И слух обманывается, словно б различая плеск волн.

И необычайно также сопряженье «зеркала» с толстой цепью. Поверхности замыкающего узла не соприкасаются ни в единой точке одна с другой. Они замысловаты и выемчаты. И они пространственно соответствуют, вроде бы… но меж ними – лишь пустота.

Но глыба не срывается с крепления своего. И ее ход ровен. И это постоянство скорости обращения невольно приводит на ум орбиты небесных тел.

Поверхность диска показывает, соответственно текущему его углу поворота, все стороны морского пространства, что окружает Остров. Линия горизонта просматривается наиболее отчетливо на востоке. Другие направления подернуты как бы легчайшей дымкой, но различие несущественно.

В каверне собрались боги.

И они сосредоточенны… и они встревожены.

Стоит какое-то напряженье в воздухе. И неотрывно всматриваются собравшиеся в кружащийся перед ними диск…

Особое вниманье привлекает юго-восток. И там такая же безмятежно светлая, как и всюду, плывущая покойная грань океана-неба.

Но там на ней какие-то неясные точки.

Поэтому все больше богов собираются в соответствующей части каверны. Они показывают на эти точки друг другу, они негромко переговариваются и переглядываются.

Вращение колдовского камня вдруг замирает.

Бежавшее световое пятно застыло – и оно теперь озаряет, в точности, отверстие входа. И высвечена область шероховатого гранита около арки. И в ней отблескивают, кой-где, слюдяные жилки.

Сам коридор в каверну прям и глубок – и он остается темен. Однако в следующее мгновение в его противоположном конце мерцает, усиливаясь, беспокойный свет факелов. И близятся уверенные стремительные шаги, мешающиеся с отзвуком голосов… царь Таурий ступает в каверну.

Летящая белоснежная его тога вспыхивает в луче. Владыка устремляется к диску. Становится перед ним, немного наклонив голову… глыба начинает медленно разворачиваться под его взглядом. И слаборазличимые точки у горизонта переплывают в центр видимого пространства.