Никакого наряда милиции, если не считать запасной фуражки, у Марьи не было — она так для солидности сказала. Поэтому Марья выслала себя. Пешком. На мотоцикле уехал Иван к Пампушкипу. Но Марья и пешком быстро прибежала по указанному Катей и Петей адресу. Она поправила милицейскую фуражку на своей причёске и позвонила в дверь, за которой раздавался грохот бьющихся тарелок, плеск льющейся на пол воды, треск падающих стульев.

Катя и Петя открыли дверь. Марья вбежала в комнату. Что там творилось?! Всё было перевёрнуто, опрокинуто, разросано. На полу валялись игрушки, подушки, разбитые пластинки. В липких, сладких лужах чая плавали бутерброды с сыром и колбасой. Кроме того, в комнате всё ревело, пело, свистело и громыхало.

Включённый пылесос захлёбывался втянутой в себя занавеской. Проигрыватель орал разбойничью песню: «К нам не подходи, а то зарежем!» Телевизор сердито кричал разными голосами, стрелял из пушек, танков и пулемётов. В нём показывался фильм про войну. Одно только радио ласково пело хорошую, тихую песню про подмосковные вечера. Но его почти совсем не было слышно. Марья замерла посреди комнаты, растопырив руки от удивления. Её голова под милицейской фуражкой отказывалась верить своим собственным глазам.

Взрослый Катин и Петин папа с бородой, измазанной разноцветными красками, висел под потолком, ухватившись руками за люстру, быстро раскачивался тудасюда и выкрикивал какие-то отдельные слова:

— Бессонница! Гомер! Тугие! Паруса! Я! Список! Кораблей! Прочёл! До середины!

Мама Кати и Пети, взрослая симпатичная тётя в очках и очень красивом, но ужасно испачканном платье, прыгала по дивану, изо всех сил крутила над головой утюг на электрическом проводе и не переставая кричала что-то совершенно непонятное:

— Е равно Эм Це квадрат! Е равно Эм Це квадрат! Е равно…

Марья в ужасе попятилась и выбежала из комнаты.

— Давно началось? — спросила она у Кати и Пети.

— Мы, — всхлипнула Катя, — не знаем. Мы гуляли.

— Потом мне обезьяны рогатку сломали! — всхлипнул Петя. — Потом мы домой пришли. А они уже вытворяют.

Тут из комнаты донёсся хруст ломающегося игрушечного экскаватора. Петя кинулся в комнату.

— Что делаешь?! — закричал он, пытаясь отнять у папы экскаватор. — На день рождения дарили, а ты!..

— Мне интересно, что у него внутри! — сварливо сказал папа и оторвал у экскаватора кабину.

В это время Катя отбирала у мамы альбом со своими рисунками. Мама старательно закрашивала их чёрным фломастером.

— Целую неделю рисовала! — чуть не плакала Катя.

— Мне хочется! — упрямо отвечала мама.

А папа схватил молоток, замахнулся на телевизор.

— Ой! — крикнула Катя. — Он цветной! Новый! Только купили!

— Другой купят! — беззаботно сказал папа.

— Кто? — возмутился Петя.

— Ты! — сказал папа. — Вырастешь — купишь.

— Ага! — радостно подтвердила мама. — Купит, а мы опять — тюк!

— Что происходит?! — крикнула бабушка Марья. — Что?!

— Пустяки, — сказали папа и мама. — Это мы пока свободное время проводим. Сейчас ссориться начнём — не то будет. Вот смотрите!

— Ты противный! — шепнула мама папе.

— Что сказала? — шагнул папа к ней.

Такого бабушка Марья допустить не могла. Даже если б на ней не было милицейской фуражки, всё равно бы не допустила. Бабушка отобрала у папы молоток, выключила пылесос, телевизор, радио, проигрыватель и воду на кухне. Потом спросила строго:

— Как всё это понимать?

Папа и мама переглянулись, сели рядышком на диван, сказали:

— Мы с наших милых детей пример взяли. Они ещё не такое устраивают, когда одних оставляем. Тут переглянулись Катя и Петя.

— Больше не будем, честное слово!

— Посмотрим! — сказали родители. — Вы не будете — мы не будем.

Возвращаясь в милицию, бабушка Марья думала: «Не написать ли про этот случай в редакцию детского журнала?» Вернувшись в милицию, она твердо решила: не напечатают. Скажут: «Нельзя детям про такое знать».

В милиции она увидела, что милиционер Иван ещё не вернулся от Пампушкина.

— Погоди, — перебила директора Простокваша. — А почему Иван до сих пор не вернулся?

— Ой! — вздрогнули Саша и Паша. — С ним что-то ужасное случилось, у Пампушкина. Мы чувствуем.

— А тётя Клава? — спросила Простокваша. — Она уже вернулась в редакцию со стихами Пампушкина?

— Нет, — сказал директор. — Тётя Клава в редакцию тоже не вернулась.

— Вот, наверно, редактор волнуется!

— Да, — сказал директор. — Редактор волновался. Он думал: «Нам скоро новый номер выпускать, а тётя Клава со стихами никак от Пампушкина не вернётся. И Пчёлкин с фотографиями зверей где-то в Африке затерялся…»

— Ай! — вскрикнули Саша и Паша. — Про Африку не надо!

— Я про редакцию, — сказал директор. — Несколько раз редактор звонил Пампушкину по телефону, узнать, была у него уже тётя Клава или ещё не была. Но в квартире Пампушкина к телефону никто не подходил.

«Странно, — думал редактор. — Неужели Пампушкин совсем потерял стыд и пошёл гулять без брюк? Очень это на него похоже».

— Пампушкин ушёл без брюк? — удивились Саша и Паша.

— Нет, — сказал директор.

— У него телефон сломался?

— Телефон не ломался.

— Слушай, — сказала Простокваша. — Скажи честно, милиционер Иван и тётя Клава попали в квартиру Пампушкина или не попали.

— Попали, — честно сказал директор. — Уже давно.

Они одновременно оказались у тринадцатиэтажного дома, в котором жил Пампушкин, и долго вместе ждали лифт. В лифте по разным этажам ездили жившие в этом доме Мишка и Артур, возили с собой телевизор и спрашивали у всех соседей, кто умеет его чинить.