– Да нет. Просто он смурной какой-то! Он ни с кем из ребят дружбу не водил, ни с кем, кроме тренера, особо не общался.

– Вон оно что! Значит, общался он преимущественно со Жбановым?

– Да, и довольно часто.

– А как вы думаете, что их могло объединять помимо футбола?

– Этого я не знаю. Однажды Жбан привел Зацепина в клуб и просто объявил, что это новый игрок, вот и все.

– А в день смерти Зацепина вы ничего странного в его поведении не отмечали?

Величко задумался.

– С утра не заметил, а вот во время игры…

– Так-так, продолжайте.

– Аркаша наш, он ведь, по мнению большинства членов команды, далеко не самый сильный игрок. Нет, дело-то свое он знает, но из-за характера своего частенько всем путал карты. Футбол – это ведь командная игра, в ней важно взаимодействие, взаимопонимание, а Аркаша самый настоящий бирюк. И чего в нем наш Жбан нашел, не понимаю.

– Да, это интересно.

– А в день его убийства, что уж греха таить, он совсем плохо играл, да еще и правило так грубо нарушил…

– Имеете в виду, когда сбил Ярушкина?

– Ну да. Слишком уж он откровенно его по ногам саданул. Я считаю, что так делать нельзя, поэтому правильно Ярушкин ему врезал. Одним словом, в тот день Аркаша рассеянный какой-то был и чуть всю игру нам не испортил. Спасло нас лишь то, что спартаковцы пенальти не забили. А если уж честно, и то, что Ярушкина с поля удалили. Играет он как заведенный, набил бы он нам голов, если бы не эта стычка с Аркашкой.

Зверев нахмурил лоб.

– Ну что ж, с игрой понятно, а после игры?

– Мы выиграли, поэтому Аркашу за его оплошность никто винить не стал! А тренер даже что-то утешительное сказал, а он в ответ только огрызнулся.

– А раньше огрызался?

– В том-то и дело, что нет! Тихушник был, а тут словно его пчела ужалила! Пришли в номер, и он давай по комнате ходить! То в окошко заглянет, то к двери подойдет. Метался, метался, потом на кровать упал. Я его спрашиваю, что случилось, а он только рукой махнул, тут же вскочил и из номера выбежал.

– И куда пошел? – оживился Зверев.

– Когда он выбежал из комнаты, я тут же к окошку подошел. Ждал, думал, он из гостиницы выйдет, а он не выходит и не выходит. Потом гляжу, вернулся. Вошел такой возбужденный и снова на кровать упал.

– А сколько времени он отсутствовал?

– Минут пятнадцать. И где он был, раз из гостиницы не выходил, ума не приложу.

Зверев нахмурил брови, задумался:

– А где у вас тут ближайший телефон?

– На первом этаже у стойки администратора.

– А другие телефоны в гостинице где?

– Других я не видел. Думаете, он звонить ходил?

– Очень может быть.

Поблагодарив футболиста за беседу, Зверев покинул двести первый номер и спустился на первый этаж. Администраторша снова листала свой журнал. Увидев Зверева, тут же поинтересовалась:

– Уже уходите?

Зверев не ответил и указал на стоявший на стойке телефон:

– Это ваш единственный телефон?

Женщина отложила журнал и встала со стула.

– Нет, не единственный. Есть еще один аппарат, в комнате сторожа.

– Скажите, в день смерти Зацепина вы здесь дежурили?

Глаза администраторши сузились, она поправила прическу.

– Я.

– Я уверен, что Зацепин кому-то звонил. Скажите, он звонил с этого телефона?

– Нет.

– А со второго звонил?

– Для посетителей предусмотрен только этот телефон. В комнату сторожа посторонним вход запрещен… – Глазки женщины забегали, она снова поправила волосы.

– Тем не менее вы все-таки впустили Зацепина в комнату охраны и дали ему возможность позвонить оттуда. Он вам за это заплатил?

– Что вы такое говорите?

– Не врите мне, дело очень серьезное, речь идет об убийстве. Он вам заплатил! Сколько?

Плечи женщины опустились, а лицо скривилось так, точно она проглотила лимон.

– Двадцать пять рублей. У меня сложное материальное положение…

– Как вас зовут?

– Ткачева!

– Это фамилия, а я спрашиваю ваше имя!

– Ткачева Ираи́да Григорьевна, – женщина с обреченным видом опустилась на стул. – Вы доложите о случившемся моему начальству?

– Я так понимаю, что вам бы этого не хотелось? – Зверев оскалился и перешел на более мягкий тон.

– Разумеется, не хочу!

– Тогда расскажите о Зацепине подробно. О чем вы с ним говорили, как он себя вел?

Женщина пожала плечами и наморщила лоб.

– Ну, подошел он, позвонить, говорит, нужно. Я ему на этот телефон указываю, а он спрашивает: «А другого телефона нет?» Я ему – «нет». Смотрю, а он мне четвертак протягивает. Я ведь не хотела его туда пускать, а он сказал, что у него разговор конфиденциальный, и буквально сунул мне в руки деньги. Сказал, что ему бы без посторонних нужно с женой пообщаться…

– Насколько я знаю, Зацепин был не женат!

– Женат, не женат. Мне-то какое дело? Сторож наш, Василий Макарыч, как раз отлучился, вот и пустила я этого Зацепина в его комнату. Думаю, чего уж тут такого страшного? Пусть поговорит.

– Долго он говорил?

– Минут десять.

– А о чем он говорил, не слышали?

– Не имею привычки совать нос в чужие дела, тем более личные!

Зверев слащаво улыбнулся, но голос его стал жестче:

– Ираида Григорьевна, мы же с вами договорились, что все мне расскажете. Все, слышите? В противном случае…

Зверев выждал паузу, Ираида Григорьевна обернулась и понизила голос:

– Ну, хорошо, кое-что я слышала! И точно знаю, что звонил он не женщине.

– А кому?

– Мужчине.

– Как вы это поняли?

– Я слышала, как этот, кого убили, несколько раз назвал своего собеседника летуном!

– Летуном?

– Когда Зацепин зашел в комнату охраны, он закрыл за собой дверь, и я могла его слышать только тогда, когда он повышал голос.

– Он часто повышал голос?

– Только один раз, и в этот раз он почти кричал.

– Что?

– Я слышала, как он прокричал: «Довольно, Летун! За свои поступки нужно отвечать. Я сполна поплатился за все, теперь настал твой черед!»

Тренер клуба «Труд» Александр Александрович Жбанов по прозвищу Жбан с виду оказался полной противоположностью своему псковскому коллеге. Кареглазый, скуластый – несмотря на то что Александру Александровичу, по данным следствия, было за пятьдесят, этот наставник футбольного сообщества выглядел чуть более чем на тридцать. Выше среднего роста, подтянутый и мускулистый. Когда Зверев явился в триста двенадцатый номер, тренер смоленского клуба был одет в спортивные брюки и майку и тоже паковал вещи. Впустив к себе гостя, Александр Александрович тут же надел рубашку, пиджак и повязал галстук. После этого, точно опомнившись, Жбанов предложил гостю стул и усмехнулся: