Вместе с кольцами лежали несколько ожерелий и бус. Золотые сохранились почти идеально, а вот жемчужным место только на мусорке – нить сгнила, сами шарикипокрылись трещинами, потускнели. Всё-таки, как бы ни прилегала плотно крышка, но в щель всё равно попадала влага, которая и разрушила жемчуг. Или перламутровые горошины сами не блистали качеством, и им хватило сотни-двух лет в сырости и грязи, чтобы из дорогих вещей превратиться в мусор.

На самом дне шкатулки лежали шестьдесят пять золотых монет, каждая номиналом в пять рублей. Шестьдесят монет с двуглавым орлом, сжимающего символы власти и с гербами на груди (большой) и крыльях (поменьше) – это на аверсе. И на реверсе: номинал, год – тысяча восемьсот шестьдесят третий и производитель – С.П.Б. Конечно, там имелись не только эти знаки и надписи, но как по мне – всё прочее уже неважно. Оставшиеся пять монет отличались от большинства: вместо орлов и профилей царей или цариц, там был отчеканен простой крест, а на другой стороне четыре очень коротких строчки: не намъ, не намъ, а имени твоему. Если не ошибаюсь, и меня не подводит память, а так же прочитанные книги в далёкой молодости, это был лозунг, или клич, или как там правильно, в общем, слова тамплиеров. Разумеется, надпись была отчеканена старорусским алфавитом. Имелся и год выпуска монет – 1798.

Дома я посмотрел в интернете, где узнал, что такие монеты датировались временем правления Павла I, считались раритетом и стоили они…

- Ух ты! – не удержался я от довольного восклицания. – Бармина, скоро будет тебе дом!

Более молодые пятирублёвки были отчеканены во времена Александра II и тоже стоили неплохо, но с «павловскими» и близко не стояли.

Джинния никак не прореагировала на мои слова. Да и сам я мгновение спустя вспомнил, что она занята созданием книги с заклинаниями для моего обучения. Писала она с изумительной скоростью, словно, сразу вырисовывая слово одним росчерком перьевой ручки (от шариковых отказалась, сообщив, что непривычны они ей). Процесс производился в состоянии транса, в котором она никак не реагировала на внешние раздражители. Писала на обычных (самой дорогой и качественной бумаге для принтеров, какую только смог найти) листах формата А4, после чего вкладывая тот в большой фотоальбом. Пояснила, что некоторые рисунки на одном листе не уместятся, если писать в тетради или, к примеру, альбоме для рисования, где нет разлиновки и бумага хорошая, плотная и белая, то всё равно придётся некоторые листы сначала вырывать, затем вновь вклеивать. С бумагой для принтеров и фотоальбомом намного проще получается.

Кстати, а почему до меня не смогли обнаружить этот тайник на такой небольшой, сравнительно (всего-то метр двадцать или метр тридцать яму откопал), глубине? Этот камень искажает сигнал, экранирует металл, защищая тот от всевидящего ока металлоискателей? Просто не поверю, что по барскому саду не прошлась сотня-другая чёрных копателей за то время, когда в свободной продаже стали появляться приборы. Интересный вопрос, жаль, что пока ответа на него у меня нет. И, кстати ещё раз – в заколоченном особняке ещё тайничок имеется, может там меня дожидается ещё такая же «малахитовая шкатулка»? Нужно проверить потом, обязательно проверить.

Через два дня я навестил продавца дисков и нумизмата по совместительству. Или наоборот, что будет, всё же, ближе к правде.

- Привет, Николаич!

- Здорово, Вить. Слышал, ты больше не егерь?

- Угу, решил расстаться с работой, заняться частным бизнесом, - хмыкнул я и положил перед ним на пластиковую тарелочку золотую монету, завёрнутую в кусочек газеты.

- И что это тут… ого! Откуда у тебя такая редкость? – удивлённо посмотрел он на меня.

- Наследство. Николаич, ты мне ещё допрос учини по старой памяти. Тебе-то не всё равно?

- Да не скажи, - покачал он головою. – Тут с начала этого года обнесли по стране несколько нумизматов.

- Я не вор.

- Да я не про это. Просто монеты могли из тех коллекций попасть в разные руки, в том числе и совершенно посторонним людям вроде тебя и совершенно случайно. Я в жизни чего только не насмотрелся.

- Все монеты из земли, Николаич. Ничего я не крал, ни у кого не брал, никто не отдал на реализацию. Тебе место назвать?

- Было бы неплохо, - слегка улыбнулся тот.

- А может тебе ещё и ключ от квартиры дать, где деньги лежат?

- Не цитируй классика, всё равно тебе не идёт. Ладно, эту монету я возьму… цена будет хорошая, не обижу.

- Сколько?

- Хм, а сколько у тебя ещё есть? Две-три?.. Пять?.. Десять?.. Двадцать?!

- Пусть будет двадцать, - кивнул я. – Потянешь?

Тот выглядел ошарашенным. Даже испариной лоб у него покрылся, и моргать он начал часто.

- Нет, пожалуй, - вздохнул он, - это не мой уровень. Я свяжусь с другими, которым будет интересна такая партия монет, потом сообщу тебе. Но сразу предупреждаю, что там шутить не станут, обязательно проведут экспертизу. Уверен, что это не залипухи?

- То есть? – нахмурился я, не поняв термина. – Ты по-человечески говори, я жаргон ментовский не знаю

- Что не новодел, золото настоящее и соответствующей эпохи?

- Да я откуда знаю, Николаич, - хмыкнул я. - Я из земли выкопал, там клад пролежал долго, вот в этом точно уверен. Может быть, сотню с лишним лет назад зарыли.

- Хм, - Прохоров смахнул испарину со лба, подёргал подбородок. – Ладно, ты мне свой номерок оставь, я, как прозондирую обстановку, сразу тебе дам знать что по чём. Только знаешь, - он весь подобрался, как кот перед прыжком, - ты не свети монетами больше нигде. Думаю, уже знаешь примерную цену на них и их исключительную редкость. А в сети хватких ребят прорва, легко вычислят тебя и наведаются в гости.

- Совет принял, Николаич, - кивнул я, потом попросил ручку и на клочке газеты, где до этого хранилась золотая пятирублёвку, написал десять цифр. – Держи, вот мой телефон.

- Ну, до скорого.

- До свиданья.

Дома меня встретила джинния, лежащая на полу на шёлковых подушках, подперев голову ладошками и смотревшая очередную серию аниме. При этом на ней было ярко-алое кружевное нижнее бельё, до этого мною не виденное.

- Бармина, а…

- Иллюзия, - ответила та, не дав мне закончить предложение. – Не мешай.

- А…

- Книга на диване, можешь посмотреть и что-то из самого лёгкого попробовать… нет, - тут же внесла она корректировку, - пробовать будешь завтра и только после того, как покажешь мне, что же ты выбрал.

- Понятно, ну, ладно, завтра так завтра, - пожал я плечами. – Приятного просмотра.

В ответ девушка мне ничего не ответила.

Альбом был тяжёлым, даже слишком тяжёлым, такой на ходу не полистаешь. Почерк у джиннии был красивый, почти каллиграфический, вот только мелкий. Заполнен альбом был где-то на треть, в нескольких кармашках лежали сразу несколько листов, в других по одному.