Огоньки половецких костров впереди медленно увеличивались. Игорь подумал вдруг, что до них ближе, чем мнится ему сейчас. Ведь что могли дети бесовы жечь в тех кострах? Такое огромное их войско давно уже свело на свой пилав рощи во всей округе, поэтому горят под их котлами жирные бараньи кости, ну ещё грудки кизяка, а они большого пламени не дадут… Тут у половцев поднялась тревога. Завопили сторожа, забухали барабаны, запищала труба.

– Стрели! – закричал, надрывая горло, Рагуил.

Ковуи и стрельцы-русичи выпустили по две стрелы, целясь в черную ночь как в мишень. Зато хоть напугали. Ответной тучи стрел от половцев не дождались: не успели, видать, те спросонья достать свои тетивы из заветных коробочек и натянуть на луки. Впрочем, и потерь у той половецкой орды, сквозь стан которой прошёл северский боевой клин, оказалось немного. Во всяком случае, Серко только пару раз споткнулся, и не понять, были ли то трупы половцев или брошенные ими тюфяки. Уголья одного из костров, разбросанные и затоптанные сапогами пеших северцев, проплыли справа от Игоря. Что ж, вроде прорвались. Теперь отбиваться от погони. Уже веселее!

Невольно все ускорили шаг. Игорь же ударил Серка коленями и догнал Рагуила:

– Ты уверен ли, боярин, что идём к Суурлию?

– Речка невдалеке, княже, за ближними холмами, – по частям вымолвил тысяцкий, задыхаясь. – Звезды… Они не лгут.

Тревога на окрестных холмах всё разгоралась. Половцы гортанно перекликались, ржали их свежие и напоенные лошади, били в землю копыта. Полчища степняков готовились снова окружить попавших в ловушку русичей. Однако, пока кольцо снова не замкнулось, сохранялось лучшее время для переговоров. Игорь уже не надеялся, что кыпчаки пришлют посла. Значит, надо отправить к ним своего. Как только рассветёт, а кого послать, он ещё придумает. Обещать можно что угодно, лишь бы выпустили. И дары всем ханам, и куны, и даже, что оружие и доспехи оставим им. Можно выдать половцам ковуев, а потом уж умилостивить как-то их господина толстяка Ярослава. Ещё можно пообещать ханам, что разорит и сроет валы городков-крепостей на Посемье. Лишь бы выпустили сейчас… А тогда Кончак поможет исправить условия сделки, чтобы по-человечески: чтобы только одарить степняков, щедро одарить, бес уж с ними, но для чести своей не обидно.

– Княже, они настигают!

Князь Игорь и сам уже обернулся на боевой клич за спиной – в неверном свете звёзд катится по степи тёмная волна, только оружие местами проблескивает.

– Вижу, Рагуил! Собери копейщиков в задний полк!

– Каких копейщиков, княже? Копейщики-то ещё есть, да только копья почти все изломаны!

– Передать по цепи: «Рыльской дружине! Отбиваться от конных сулицами!» Стрелкам – по три стрелы!

Подкатила сзади тёмная волна – и отхлынула, слава богу, не смяла рыльскую дружину. Но вот впереди поднимаются кони и люди на пригорок, и вот уже Серко принялся головою своею лохматою кивать, одолевая подъём. Неужто дошли до Суурлия? Неужели удастся теперь напиться и напоить коней? Тогда ещё возможно и… Однако спереди, из черного русла реки доносятся рычанье дружинников и чей-то отчаянный мат.

Он и сам не заметил, как оказался на земле. Под ногами чавкала жидкая грязь. Это же немыслимо! Речка исчезла… Незнакомый дружинник катался по грязи, выкрикивая ругательства. Надо действовать! В русло Суурлия скатывались с берега всё новые волны воинов и коней. Крик нарастал, и в его многоголосии расслышал Игорь и причитания. Кто-то голосил, что степные шаманы осушили речку, кто-то без конца повторял, что завели-де князья в гиблое место. Беспорядок и отчаяние бойцов грозили превратить северское войско в непослушное стадо.

– Рагуил!

– Я здесь, княже!

– Есть ли здесь ещё вода поблизости, боярин?

– В двух верстах – озеро. Вот ведь хрень какая!

– Как называется?

– Да просто Морем. Солоновата водичка, правда…

Здоровой рукой Игорь ухватил тысяцкого за железное плечо:

– Веди! Пока будем строиться, расставь по гребню стрельцов!

– Сам веди! Сам расставляй, вояка! – вдруг завопил Рагуил, стряхнул с плеча Игореву руку, сорвал с головы шлем и бросил его на землю, едва не зашибив своему князю ногу. – Легко тебе приказывать! Да пока мужи в себя не придут, никого тут не построишь, военачальник ты хренов!

Князья протолкались к Игореву стягу. Буй-Тур Всеволод прорычал:

– Братие, эти косоглазые что же – речку перекопали?

Игорь потянул носом: от Всеволода тянуло вином. Любопытно, а сам он поделился бы с братом, если бы у него осталось во фляжке? Махнул здоровой рукой, спросил:

– Скажи лучше, брат, ты не видал ли моего Владимира?

– Тут я, батюшка, – отозвался весёлый (с чего бы это?) Игорев сынок. И даже захихикал. – У нас здесь, право, как в песне поётся:

– Велесе всемогущий, тут не знаешь, на каком ты свете, а он соловьем разливается! – поразился Игорь. – И где только ты эту чушь перенял?

– А не помнишь разве? Это же Сева, князь Всеволод Ростиславович, тот, что без удела в Киеве живёт, сам сложил и спел на пиру у великого князя Святослава о прошлом годе.

– Не такая уж это и чушь, князья, – возразил Рагуил уже поспокойнее. – Половцам не пришло бы в голову перекапывать речку, попросту их кони всю её выпили.

Князь Игорь присмотрелся к Святославу: вокруг рта у племянника чернело, будто за ночь на его безволосом лице борода выросла.

– Эй, у тебя что ж – рот разбит, сыне?

– Да нет, дядя Игорь, Бог миловал, то я конской крови напился. Ковуи у своих коней вены взрезают и пьют. Ну, и я попробовал.

Буй-Тур Всеволод плюнул и выматерился. Игорь настороженно огляделся. Народ вокруг постепенно притихал, замолкал. В наступившем молчании уловил Игорь угрозу. Один Белее знает, что может прийти в голову этим мужам, коли поймут, наконец, что власть над их жизнями уже почти перешла от северских князей и бояр к победителям-половцам. Очухаются, начнут подзуживать друг друга, вспоминать все свои обиды, конец тогда порядку. Времени нельзя было терять, и он закричал что было сил:

– Братие и дружина! Наш тысяцкий Рагуил тёмной ночью водит войско по звёздам, будто под солнышком ясным, под лучами могучего и щедрого нашего Хорса. Не вина этого старого лиса, что половецкое полчище выпило всю воду из Суурлия! В двух перелетах стрелы есть озеро, так и напьемся, и напоим коней. А половцев стыдно нам бояться, мы же их столько раз с вами били. Батыры-ковуи и вы, стрельцы-русичи, встаньте на высоком берегу, не пускайте сюда орду, что погналась за нами. А мы тут пока построимся и с Богом поедем за тысяцким моим Рагуилом Добрыничем к озеру. И ещё: друзья, садитесь все на коней. Я понимаю, что кони извелись от безводья, но они ведь отдохнули этой ночью. А не напоим коней, вконец бедных животин загубим. Князья, бояре! Построение то же. За Бога и Северскую землю, мужи!