Том тревожно дышал, а в его глазах дрожали тысячи бликов. Рут наклонила голову и спросила:

– Ты же мне веришь? Ты же понимаешь, что я хочу тебя уберечь?

Вообще это звучало как откровенное давление. «Только попробуй мне не поверить: я дверь выломала, прикинь, что еще могу сделать!» – читалось в наклоне ее головы и напряженной линии губ.

– Да, – не очень уверенно ответил мальчик.

– Хорошо, – голос Рут понизился, а глаза налились матовой тяжестью.

Данила ненавидел этот момент. Хуже любого ужастика, потому что он-то знал: спецэффектов тут нет.

– Дай мне руку, – отчетливым шепотом сказала она.

Том настороженно приподнял ладонь, но в последний момент замер. Что-то в виде Рут ему не нравилось.

В голове Хаблова уже писался сатирический хоррор-роман. «Правило выживания номер один: никогда не верь девушкам, чьи глаза имеют особенность внезапно чернеть. Правило выживания номер два: ничего не давай таким девушкам. Даже руку!»

– Ну же, малыш… Я – твоя защитница.

Радужка словно наползла на белки, и ее глаза утонули во тьме. Рут пугала и одновременно завораживала. Наконец Том коснулся ее ладони.

– Скажи, что доверяешь мне. Скажи, что разрешишь мне кое-что у тебя взять. Для твоего же блага.

– Да… – неуверенно ответил мальчик.

Их пальцы на мгновение окрасились золотом. Сделочка заключена.

«Тебе всего семь, и ты уже полный лох…» – цинично размышлял Данила. Он-то в пять лет знал, что взрослым верить нельзя. Особенно когда они что-то у тебя клянчат с таким видом.

– Вот и умница, – произнесла Рут, и глаза мигнули легким отсветом, возвращая себе нормальный вид.

Затем она прыснула средством для дезинфекции на сгиб его локтя. Данила запоздало вытащил из рюкзака жгут. Она перевязала руку, нашла вену и безошибочно попала в нее с первого раза. Темная кровь стала медленно заполнять колбу шприца.

Том был в невменяемом состоянии, как и все его предшественники. Его втянуло в какой-то транс. Теперь он полулежал на полу, облокотившись спиной о диван, из него с тихим присвистом вырывалось размеренное дыхание.

– Ты в курсе, что потом делают с кровью?

– Отвянь.

– Кларисса хоть объяснила? Может, она просто пьет ее, как вампир киношный…

Глаза Тома закатились, а дыхание стало совсем тихим.

– Слушай… – Рут подняла на него мрачный взгляд, – мне плевать, что бабка делает с кровью. Пусть хоть купается в ней. Я на нее работаю. Мое дело – получить согласие человека и выкачать ее.

– А что если это жертвоприношение? Черная месса? Вселение беса…

– Поверь, все бесы – это люди.

– Откуда такая уверенность?

– Я там все видела, чувак, – всплеснула руками Рут. – В этом самый хреновый момент всего нашего существования. Там вообще ничего нет.

Данила провел по лицу пятерней, пытаясь унять нервозность. Оба поняли, что все еще торчат в чужой квартире и бессмысленно пререкаются. Надо валить, пока этот мальчуган не очнулся.

– Может, и жаль, что дьявола нет… – пробормотала Рут, упаковывая рюкзак. – Меньше неопределенности было бы. Что уж говорить про бога.

– Дьявол – это ты, – раздраженно ответил он и первый вышел из квартиры.

Когда она в первый раз провернула этот трюк с черными глазами и забором крови, он визжал как свинья. Данила никогда не был сильным. Он был умен, нагл, но боялся всего и вся, особенно паранормальной жути, потому что, с разумной точки зрения, эти процессы неуправляемы.

Но потом привык. Хотя тошнотное ощущение не оставляло, а хваленая интуиция орала, что кровь у людей никогда не забирают для благих намерений.

Часто он спрашивал себя: будь он на месте их жертв, повелся бы на такое? Ведь если представить: в квартиру вламывается какая-то озверевшая баба и чего-то очень от тебя хочет, но никогда не объясняет, чего.

Вдруг гостья без переходов начинает сыпать чужими секретами. Она не только про перекресток и странные галлюцинации угадывает, но и знает, когда был первый поцелуй, сколько стоила тачка, дату смерти дедушки или какое порно жертва качает из Интернета. Особо наивным (например, первому ребенку в их списке) надо наплести про защиту и спасение мира. С другими – сыграть на чувстве вины, тайнах, индивидуальных комплексах. Все ради десяти миллилитров крови.

Свою руку он тоже прикладывал, помогая манипулировать людьми, когда фантазия Рут иссякала. Лишь бы они добровольно подставили вены: в этом заключался ключевой момент поручения. От этого становилось еще противнее.

А все Кларисса и ее заказы. Как наяву встало стареющее, хитрое лицо с извечно чадящим бычком в уголке накрашенных губ. Он и представить не мог, как давно бабка этим промышляет. Вероятно, еще до Рут. Теперь же впрягла их обоих…

Рут вышла за ним. Он слышал, как хрустит гравий под ее ногами. Что там с Томом? Что произошло с ним в тот момент, когда она коснулась его руки? А с его внутренним миром, когда она забрала часть его тела и души с собой? Кто знает.

Они довольно долго шли молча. Оба знали, что не будет погони. Даже если их кто-то увидит… Хотя что за глупости, никто из обычных людей их не видел. Они вне жизни, и это была данность, с которой ему пока не удавалось примириться.

– Почему ты это делаешь? – снова начал он. – Зачем помогаешь ей?

Рут откинула назад волосы и ответила:

– Мне нужно завершить одно важное дело. Пришлось пойти в услужение ведьме. Другого способа нет.

Она была немногословна, любую информацию из нее приходилось вытягивать клещами. Все время, что они жили вместе, как брат и сестра, Данила постоянно наблюдал за ней, отслеживал мрачные перекуры на балконе, грустные взгляды и понимал, что она испытывает глубокую боль и тоску. По чему – это был уже другой вопрос. Возможно, по своей прошлой жизни.

«Хотел бы я знать, что ты видела после смерти…» – часто думал он.

И вот сегодня она любезно поделилась тайным знанием.

«Там вообще ничего нет».

И то верно. Зачем нужен загробный мир и резервуары в виде рая и ада, когда они все крутятся между жизнями, как белье в стиральной машине?… Бытие оказалось бесконечным циклом перерождений, и человек разгребал свои причины и следствия в каждом новом воплощении. Буддисты не ошибались насчет колеса обусловленного существования, да только об исключениях они ничего не знали, а они были. Например, Рут. Мертвая, которая не перешла в новый цикл, и встряла, словно камень между шестернями экзистенциального механизма. Ни назад, ни вперед. Живые ее не видят, но она все еще среди них. Поэтому ей и пришлось податься к Клариссе. Данила понимал без ее объяснений, ведь только экстрасенсы видят привидений и, вероятно, могут им чем-то помочь…