Розалин помогла новой хозяйке одеться и со знанием дела принялась укладывать ее медные волосы в прическу «бидермейер». Элизабет украдкой наблюдала за служанкой, но та выполняла свою работу с непроницаемым выражением лица. Казалось, она и не догадывалась, что новобрачные провели эту ночь в разных комнатах. Но Элизабет понимала, что это обстоятельство едва ли может остаться тайной для прислуги. Даже если никто не видел, как Леон вечером выходил из ее спальни, все станет ясным, как только в комнату войдет горничная, которой поручено следить за чистотой постельного белья.

– Завтрак будет подан в малой парадной столовой на втором этаже, – очень спокойным голосом объяснила Розалин. – Если миледи будет угодно, я провожу ее туда. Ведь вам еще не знакома планировка дворца.

– Да, да, Розалин, пожалуйста, – торопливо пробормотала Элизабет. – И, – она на секунду запнулась, – еще раз прости меня за то, что я была так резка с тобой вчера.

– Ничего, миледи, я сама во всем виновата.

Горничная застенчиво улыбнулась, а потом вдруг бросила на маркизу долгий тревожный взгляд. Она приоткрыла рот и, казалось, хотела сказать что-то еще, но, очевидно, побоялась вызвать новый приступ гнева своей госпожи. Заметив беспокойство служанки, Элизабет грустно вздохнула. Да, конечно, Розалин уже обо всем догадалась. И наверняка обвиняет свою новую хозяйку в плохом отношении к милорду, который был так добр со всеми слугами. Что ж, ничего не поделаешь, она вполне заслужила эти обвинения.

Покидая туалетную, Элизабет бросила внимательный взгляд в зеркало. Да, надо признать, что Розалин прекрасно знает свое дело. На шелковом платье не было ни единой морщинки, волосы уложены в сложную прическу более искусно, чем это делала ее бывшая горничная. Пышные медные локоны кокетливо обрамляли виски и верхнюю часть щек, нежные цветки персикового дерева, источавшие тонкий аромат, приятно оживляли прическу. Интересно, где Розалин смогла достать живые цветы в такую холодную пору? Элизабет мучило любопытство, но спросить она так и не решилась.

Они спустились на второй этаж и прошли через анфиладу роскошно убранных комнат к самому центру огромного дворца. Малая парадная столовая представляла собой просторную светлую комнату. Стены здесь были обтянуты нежным белым шелком с едва заметными тканевыми узорами, вокруг овального стола, покрытого бледно-розовой скатертью, стояло четырнадцать стульев с золотистой обивкой. Благородный интерьер мило оживляли гирлянды из роз и тонкая позолота отдельных деталей потолка и стен. Необычным являлось наличие трех широких окон на левой стене комнаты, выходящих не на улицу, как обычные окна, а на громадную беломраморную лестницу парадного вестибюля, покрытую изумрудным ковром. Эти просторные окна зрительно раздвигали границы столовой и, должно быть, в приемные дни позволяли опоздавшим гостям не заблудиться в бесчисленных помещениях дворца. С высокого лепного потолка вестибюля свешивалась громадная хрустальная люстра, переливающаяся сотнями бликов. Итальянские статуи из белоснежного мрамора составляли изысканный контраст с экзотическими растениями в высоких мраморных вазах.

«Подумать только, если бы не мой сумасбродный поступок, я могла бы стать хозяйкой всего этого великолепия!» – с невольным сожалением отметила Элизабет. И тут же поймала себя на мысли, что не может думать о себе как о настоящей хозяйке Норвудского дворца. Но неужели это и в самом деле случится – аннулирование брака, последующий затем скандал и неминуемый позор? От волнения Элизабет пошатнулась и чуть не врезалась лбом в стекло, но тут в комнату стремительным шагом проследовал Леон, и девушка мгновенно отскочила на середину столовой.

– Наверное, не стоит ждать, пока завтрак остынет? – с ходу спросил маркиз. И, не дожидаясь от супруги ответа, быстро позвал дворецкого и отдал соответствующие распоряжения.

Элизабет ничего не оставалось делать, как усесться на приготовленное для нее место и присоединиться к трапезе. Она изо всех сил старалась не показывать своего волнения при снующих туда-сюда слугах в бело-золотых ливреях, хотя с огромным трудом проглатывала каждый кусок. К ее безмерному удивлению, Леон выглядел абсолютно спокойным. С приветливой улыбкой он завел непринужденный разговор о намечающихся в ближайшие недели светских развлечениях. Разгадав его намерение скрыть от прислуги их размолвку, Элизабет присоединилась к нему и так же беспечно рассуждала о предстоящих гастролях французской танцовщицы, о намечающемся грандиозном бале во дворце герцога Беркщир-ского.

Наконец слуги церемонно удалились, заменив обеденный сервиз не менее роскошным кофейным из саксонского фарфора. Глубоко вздохнув, Леон откинулся на спинку стула и закурил. Пару минут Элизабет не решалась поднять на мужа глаза и сосредоточенно смотрела в свою чашку. Однако молчание затягивалось, и нужно было как-то разрядить эту напряженную обстановку.

– Милорд, – Элизабет смело взглянула на Леона и тут же снова опустила глаза, встретив его пристальный изучающий взгляд. – Я полагаю, вы уже успели обдумать то, что я вам вчера сказала. Что вы решили? Как вы теперь поступите? Собираетесь ли вы… – она судорожно глотнула кофе – аннулировать наш брак?

– Аннулировать наш брак, – медленно повторил он, хмуро усмехнувшись. Потом вдруг резко встал из-за стола, скомкав розовую салфетку. Испуганно звякнув чашкой о хрупкое блюдце, Элизабет поспешно вскочила вслед за ним.

– Так, значит, именно это вы и намерены сделать? Ну что ж, иного ответа, наверное, нельзя было и ожидать.

Он подошел к ней так близко, что девушка уловила терпкий запах его дорогого одеколона.

– Элизабет, – строго сказал Леон, – посмотрите сейчас мне в глаза и ответьте: вы действительно хотите, чтобы я аннулировал наш брак? Прошу вас: подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. Ваша склонность к поспешным, непродуманным поступкам уже и так обошлась вам слишком дорого.

– Но разве… разве вы сами этого не хотите?

– Сейчас не имеет никакого значения, чего я хочу, а чего нет. Речь идет о вашей дальнейшей судьбе. Понимаете ли вы это или нет, черт вас возьми?! Элизабет, как вы думаете, что будет с вами, если я решу расторгнуть наш брак и объявлю его несостоявшимся? Ну же, отвечайте! Не настолько же вы глупы, чтобы не понимать всех последствий такого шага!

Она испуганно вскрикнула, прижав ладонь к побледневшим губам. Его стальной взгляд сверлил молодую жену насквозь, заставляя сгорать от стыда. Она хотела ответить, но вместо слов из ее пересохшего горла вырвался лишь слабый сдавленный стон.

– Кажется, вы, наконец, начали понимать? И все же мне придется еще немного помучить вас, чтобы вы раз и навсегда все уяснили. Элизабет, – Леон приподнял ее подбородок, заставив посмотреть ему в глаза, – если я решу аннулировать наш брак, мне придется привести для этого очень веские доводы. А после этого… после этого, как вы понимаете, ваша репутация порядочной женщины будет навсегда загублена. Вы уже никогда не сможете выйти замуж за достойного человека, вас никогда больше не пригласят ни на один светский вечер. Элизабет., после того, как я оставлю вас, общество с негодованием отвернется от вас, вы станете изгоем. А вашим почтенным родителям придется безвыездно жить в своем имении, потому что двери светских гостиных будут закрыты и для них тоже. Понимаете ли вы это?