оглянулась, но на улице уже никого не было. Только тогда она остановилась, и ее по-настоящему сковал страх. Обессиленно прислонившись к забору и теряя сознание, девушка сползла на землю. Здесь ее и обнаружили рабочие, возвращавшиеся после смены...

В ближайшие несколько дней я не смог собрать никаких улик по делу о дерзком разбойном нападении, как назвал его Сычев, хотя следователь прокуратуры Буренин, с которым мы постоянно контактировали, «подбрасывал» мне все новые и новые идеи и факты. Между прочим, преступники, что называется, вошли во вкус. Было совершено еще несколько разбойных нападений. Судя по «почерку», действовала одна и та же группа.

...На центральной улице города даже ночью было светло: фонари заливали все вокруг ярким светом. По тротуару шла пожилая женщина с хозяйственной сумкой. У Денисовой закончился трудовой день, и она спешила домой. Вдруг сзади она услышала торопливый стук шагов. Шли двое. «Молодежь, задержались», — подумала Денисова и с материнской нежностью вспомнила своих сыновей: старший работает на далекой стройке, младший еще учится. «Чем-то они сейчас занимаются?..» — попыталась представить себе она.

Из задумчивости женщину вывел резкий толчок в спину. Она потеряла равновесие и упала. В следующее мгновение у нее вырвали из рук сумку, и два парня огромными скачками устремились в темный переулок.

— Сыночки!.. — вскрикнула Денисова.

В ответ из темноты раздался наглый смех, и ломающийся голос пригрозил:

— Молчи, бабка, если жить...

Дальше она не расслышала.

Преступники не гнушались ничем. Безнаказанность порождала наглость. Наступила осень, темнеть стало рано. Теперь их «работа» начиналась сразу же, как только сумерки переходили в вечер.

...Секретарь комитета комсомола Алла Тишковская задержалась на работе дольше обычного и вышла из здания, когда вечер уже полностью вступил в свои права. Темно-синее небо было усеяно яркими звездами, от реки веял прохладный ветер, изредка доносивший звуки, которых днем совершенно не слышно: лай собак, мычание коров в Слободе. Алла, не торопясь, вышла к реке, пересекла ее по мосту и направилась домой по слабо освещенной улице, ведущей к окраине Слободы.

Впереди замаячили фигуры двух мужчин: один высокий, широкоплечий, другой среднего роста, щуплый. Они шли медленно, и Тишковская постепенно догоняла их. До них оставалось не более тридцати шагов, когда мужчины остановились и начали о чем-то переговариваться. Алла хотела перейти на другую сторону улицы, но передумала. Поравнявшись с незнакомцами, она почувствовала резкий запах спиртного и с неприязнью подумала: «Пьяницы». Вдруг сильный удар в затылок опрокинул ее на землю. Дальше все происходило, как в детективном фильме. Над ней склонились два лица. Одно было закрыто черной полумаской, в темноте виднелись лишь оскаленные зубы, один из которых ярко отливал желтизной. Второе лицо — в очках с сильно выпуклыми стеклами — напоминало маску водолаза. В ужасе Алла дико закричала.

— Да заткни ты ей глотку! — грубо выругалась полумаска.

Липкая рука сдавила ей губы и нос. Алла задохнулась и потеряла сознание...

По городу ползли слухи, один невероятнее другого, действительность обрастала вымыслами. В уголовном розыске было проведено специальное совещание, на улицах патрулировал почти весь личный состав милиции и десятки членов комсомольских оперативных отрядов, но пока все безуспешно.

Приближалась зима, а я все еще был далек от цели, как и летом. Иван Федорович, беседуя со мной, укоризненно покачивал головой и озабоченно потирал переносицу. Прямых упреков он мне не высказывал: он, как и все, видел, насколько я измотался. Моргая красными от бессонницы глазами, я регулярно докладывал ему свежие факты и высказывал свои соображения.

— За много лет работы в милиции я с подобным не сталкивался, — говорил Сычев.

К нам приехали коллеги из области, но «оборотни», как мы прозвали этих двоих, просто смеялись над нами. Они осмелели настолько, что стали нападать даже на мужчин, а если встречали сопротивление, применяли нож.

И вдруг все стихло. Городок наш постепенно успокоился. Новогодние праздники прошли спокойно. Близился февраль.

...В тот день я вышел из деревянного домика прокуратуры, где мы с Бурениным обсуждали план совместных действий, часов в шесть вечера. Я надеялся, придя домой, наскоро перекусить, а затем работать допоздна. Направляясь к мосту, я смотрел на полынью, дымившуюся посредине реки, и размышлял, не перейти ли мне реку по льду между промоинами по малоутоптанной тропке, чтобы сократить путь. До моста оставалось метров семьдесят пять, и я уже готов был свернуть в сторону, как вдруг... необъяснимое беспокойство куском холодного льда неуклюже заворочалось у меня в груди и дрожью отдалось в ногах.

С крутой насыпи от моста навстречу мне спускались два человека. В синеющих сумерках было трудно рассмотреть их, да я и не отличался остротой зрения. Однако необъяснимое предчувствие подсказало мне: «Они!» Какая-то слабость охватила меня. Чтобы унять дрожь в руках и ногах, я остановился и с жадностью вдохнул обжигающе холодный воздух.

Незнакомцы неумолимо приближались. Я уже видел, что один из них высокий и крепкий, а второй будто сморчок около него. Я немного свернул в сторону, и мы пошли точно навстречу друг другу: я на насыпь, они с насыпи. И мне, и им стало ясно, что линии нашего движения неумолимо пересекутся. Казалось, что какая-то неведомая сила тянула нас друг к другу. Между нами оставалось шагов пять, когда «обе стороны» внезапно остановились. Я смотрел на них снизу вверх и видел перед собой две пары настороженных глаз. Я сам не узнал свой охрипший голос, когда спросил:

— Документы у вас есть, ребята?

Может быть, мой отчаянно-решительный вид с пистолетом в прижатой к туловищу руке подействовал на них ошеломляюще, точно сказать не могу. Во всяком случае высокий испуганно то ли прохрипел, то ли прошептал:

— Нет, документов нету.

— Нет, — срывающимся фальцетом повторил за ним «сморчок».

Почему-то в этот момент я стал спокоен, собран и готов ко всему.

— Кругом, руки назад, — скомандовал я.

Незнакомцы повиновались.

— Шаг в сторону — стреляю без предупреждения, — предупредил я их и повел обратно на насыпь, а затем через мост.

До милиции было немногим более километра, но этот путь дался мне нелегко. Нет, «подопечные» вели себя нормально, так что редкие прохожие даже и не подозревали, что я конвоирую их в милицию: идут себе спокойно два человека, за ними, чуть отстав, — третий, который держит руку в боковом кармане пальто. А я в этот момент до боли в пальцах сжимал в кармане рукоятку пистолета.

Не могу сказать, как чувствовали себя задержанные, но я — прескверно. «Почему они не