Вспоминает Михаил Горяйнов: «Я вам скажу, очень даже страшно. Конечно, не думаешь, что взорвешься».

Таких наспех обученных саперному делу пацанов и девчонок в стране было 150  000. От Карелии до Северного Кавказа их направляли на разминирование огромных территорий, нашпигованных минами, неразорвавшимися бомбами и снарядами. Шел 1944 год. Сколько их погибло – ни тогда, ни сегодня точно не знает никто. Скольким их работа помогла избежать гибели – сосчитать невозможно.

Из отчета Курского областного управления ОСОАВИАХИМа о проделанной работе по разминированию в 1944–1945 годах: «Подрыв гражданского населения: в 1944 году убито 140 человек, ранено – 99 человек. В 1945 году убито – 73 человека, ранен 31 человек. Итого за 1944–1945 гг. убито – 213 человек, ранено – 130 человек».

Председатели колхозов и совхозов буквально стояли в очереди, чтобы перехватить освободившуюся команду мальчишек-саперов и привезти к себе в хозяйство.

Вот что запомнил Николай Калугин – участник работ по разминированию территории Курской области в 1944–1945 годах: «Мы в одном колхозе разминируем, а соседний председатель, только сели мы ужинать, приходит. «Когда ко мне, на мое поле? Меня дома женщины не пускают: веди к нам, председатель, минеров!»

Мальчишек распирало от гордости. Их так ценили! Они были нужны! Конечно, дело опасное… Так ведь потому и уважают! Но был и страх. На минных полях взрослели быстро. Каково в 15 лет видеть разорванное тело то одного, то другого товарища? Да и сразу после освобождения 15-летнему Коле Калугину приходилось на телегах доставлять в больницы односельчан, подорвавшихся на минах после возвращения из тыла в родные края.

Работали по большей части вслепую. Получить планы советских минных полей было крайне трудно, да они и не соответствовали действительности. Одна из схем, скажем, показывала: в поле закопано 170 противопехотных мин. Но нашли на нем 750! А о планах немецких минных полей вообще речи не шло. Тем не менее деваться было некуда, разминировали без карт.

Рассказывает Николай Калугин: «Нас разделили на три категории. Разведчики, подносчики и подрывники. Окопы немецкие, проволочное заграждение вдоль обороны. Два ряда противотанковых мин, они в шахматном порядке, два ряда противопехотных. Четыре ряда. На сотню километров. Тут наша оборона: два ряда проволочных заграждений, два ряда противопехотных, два ряда противотанковых мин. И вот мы разминируем».

В районе, где линия фронта полгода оставалась неизменной, Николай Калугин с ребятами провели больше месяца. Здесь каждая из сторон стремилась обложить себя максимальным количеством мин. Саперам на таких участках работы невпроворот. Действовать миноискателем было невозможно. Прибор срабатывал на любой металлический предмет – осколки, пули, гильзы – и подавал сигнал не переставая.

Говорит Дмитрий Гридасов: «Миноискатель, знаете, когда хорош – где нет посторонних предметов. А представьте, какие ожесточенные бои были. Земля настолько насыщена этими осколками, пулями, всем на свете. Вот миноискатель включаешь, он пищит без конца. А раз пищит – металл. Что найдешь – то ли мина, то ли осколок. Поэтому миноискатели, я вам скажу, в этих случаях не очень себя оправдывают».

По этой причине миноискателями часто не пользовались. На помощь приходила смекалка. Мальчишки – народ наблюдательный. Очень скоро многие из них на глаз довольно точно распознавали места установки мин.

Постепенно приходил опыт, знание «характера» тех или иных «сюрпризов». В простых случаях требовались три-четыре доведенных до автоматизма движения. Когда возникало сомнение, обнаруженные мины мальчишки сначала, как они выражались, «сдергивали». То есть использовали специальное приспособление – «кошку». Ее привязывали к длинной веревке, для себя рыли окоп и тащили «кошкой» мину из земли.

Рассказывает Николай Калугин: «Идешь и знаешь, что на этом месте. А трава уже поникла на этом месте – копали, видно. Окопчик, «кошка» метров 50. Они эту сдернут «кошкой», а потом уже, если нет донного, нет бокового, тогда уже выворачивают центральный взрыватель и складируют».

За день одна только команда, в которой работал Коля Калугин, таким приемом снимала около десятка немецких противотанковых мин. Самыми опасными были немецкие противопехотные прыгающие мины. Ребята называли их «усатыми», а солдаты окрестили минами-лягушками.

Вспоминает Дмитрий Гридасов: «Это очень серьезные мины, их очень трудно найти. Их ни миноискателем, ни щупом нельзя обнаружить. Там выходят три усика, усики до сопа достают чекой, от усика отходит проволока в сторону. Проволоку задел, взрыватель сработал, пороховой заряд. Вышибает этот заряд кверху, а там шариками все наполнено, шарик на высоту два метра поднимается и все вокруг себя поражает».

Такие мины либо сдергивали «кошкой», либо подрывали на месте толовой шашкой. Тут уж приходилось полагаться не только на свои руки, но и ноги.

Вот как описывает привычную процедуру разминирования Николай Калугин: «Ставим толовую шашку на нее. Шнура положено на нее 50 сантиметров, так как нам 100 метров шнура не хватало на неделю. Делали трубку, через 20 секунд взрыв. Поджег и бегу, пока не произошел взрыв».

Всего же на счету бывшего юного сапера около 3500 обезвреженных мин и снарядов. Строгий учет успехам вел офицер-сапер, который командовал группой.

Вспоминает Николай Калугин: «Наш командир сидит километра за полтора. Он сидит, а у него тетрадка. Он слышит мой взрыв, палочку отмечает. Командир знал, сколько каждый из нас за день подорвал мин».

В Курском областном архиве хранятся сотни рукописных карт разминированных районов. Они дают представление о том, какие огромные территории приходилось очищать от мин. Серым цветом обозначены места, где разминирование завершено. Красным – опасные участки…

Самыми коварными считались участки, на которых раньше работали армейские саперы. Фронт так быстро уходил на запад, что они не успевали тщательно проверять поля. Юным саперам приходилось очищать их заново. И работать на таких плохо очищенных участках, где мины притаились в самых неожиданных местах, было особенно трудно.

После завершения работ старшие команд сдавали очищенные поля проверяющим.

Рассказывает Николай Калугин: «В последний день разминирования мы уже домой собрались. А он сдавал поля офицеру, который приехал принимать. И в этот момент слышим… Мы не видели сам взрыв, они на поле ушли, а мы уже домой. И вдруг слышим взрыв».

Офицер погиб. Список команды, как и другие записи, которые он вел в тетрадке, был безвозвратно утерян.

В работе с минами невозможно исключить риск. Гибли опытные саперы. А основные потери, конечно, несли те, у кого опыта, да и осторожности было поменьше.

Вспоминает Дмитрий Гридасов: «Меркулов Александр – ему оторвало руку. Сычев Николай – взрывной волной выбило глаза, повредило лицо, грудную клетку. Мураков Сережа – разорвало на куски, хоронить по кускам собирали. Афонов – тоже ранен был в спину».