Но стали ли они лучше знать и понимать ту войну?

С каждым годом празднование Дня Победы становится помпезнее, салюты громче, цветы и георгиевские ленточки наряднее. А тем временем в конце марта 2010 года на заседании оргкомитета «Победа» выяснилось, что «более двух третей из почти 27 000 захоронений советских воинов, погибших в годы войны, требуют восстановления». Две трети – это 18 000 братских могил!

По оценке Министерства обороны, которому была поручена эта работа, стоимость работ по реконструкции и обеспечению сохранности военно-мемориальных объектов в России оценивается почти в 10 000 000 000 рублей. Это в два раза меньше, чем государство направило на реконструкцию Большого театра, но и таких денег у нас нет.

…А тем временем в Германии за могилами наших воинов уже многие годы следит Народный союз по уходу за воинскими захоронениями. Члены союза – это 1 500 000 общественников разного возраста. В 2010 году Народный союз заявил, что создаст банк данных обо всех погибших советских солдатах на территории Германии.

В России до сих пор более 3 500 000 солдат числятся пропавшими без вести в годы Великой Отечественной войны…

Уважаемый читатель!

Закончилась книга под названием «Неизвестная война», но не закончились тайны, которые до сих пор окружают историю самой кровопролитной войны человечества. И многие из этих тайн не самые приятные. Вот, например, принято считать, что после окончания Второй мировой войны нацистские преступники были осуждены, а те немногие, что избежали возмездия вылавливаются до сих пор. Увы, это далеко не так, мало кто знает, что после войны существовала целая секретная программа, по которой бывшим нацистским преступникам помогали получить новые документы, избежать наказания и спрятаться подальше от правосудия. Как сложилась дальнейшая судьба нацистских докторов, которые проводили бесчеловечные опыты, начальников концлагерей, эсэсовских карателей? И самое главное, почему этим занимались весьма авторитетные и уважаемые организации, например Ватикан? Об этом крохи информации появляются только сейчас, и картина получается весьма неприглядная.

Потому, что выясняется – наши союзники по оружию одной рукой нам помогали, а другой готовили план новой, более широкомасштабной войны против СССР. Случись эта война, и на нас двинулись бы уже не моторизованные части вермахта, а новейшие американские и английские истребители с ядерными ракетами на борту. И называлось бы это, наверное, тоже «гуманитарная миссия». Это не пустые фантазии.

Например, мало кто у нас в России знает, что в США есть государственный праздник, который называется «день порабощенных народов». В этот день американцы жалеют порабощенные народы. Однако речь не об американских индейцах, вырезанных бравыми ковбоями до основания. Не о чернокожих рабах, которые миллионами умирали на плантациях в Техасе – а о нас с вами. Это мы, россияне, считаемся в Америке порабощенным народом, который Америка поклялась на Библии освободить. И как видим, делает для этого все возможное.

Вот, например, слово «санкции» теперь знает каждый. Принято считать, что экономические санкции против России Запад ввел для того, чтобы наказать нашу страну за то, что она не сильно обрадовалась государственному перевороту на Украине, увела Крым от гражданской войны и не дает киевским революционерам довести до конца разгром ополчения «ватников». Но ведь Украина в данном случае только повод. Санкции и экономическая война против России были неизбежны. Вспомните историю с «Пусси Райт». Две хулиганки, которых, пальцем никто даже не тронул, – и вдруг призыв, причем на уровне первых лиц США и стран Запада – сурово наказать Россию. Подзабытая уже история с провокаторами из «Гринпис», которые пытались захватить российскую нефтеплатформу. Их всего-то задержали, но результат тот же – «кровавый режим! Наказать! Ужесточить! Исключить!» Так что вопрос экономического удушения России был только вопросом времени. А теперь вот и стало понятно – для чего. Взвыли европейские фермеры, швейцарские банкиры, немецкие машиностроители после того, как Россия наконец ввела ответные ограничения, – тут-то и выяснилось, что Европа очень сильно, можно сказать – фатально, экономически привязана к нашей стране. И вот эта связь очень давно и не устраивала Лондон и Вашингтон. А Украина – это совершенно другой геополитический проект. В принципе для санкций против Москвы было бы достаточно и трагедии с малазийским «Боингом», когда еще не успели упасть обломки – а виновной было приказано считать Россию.

А что касается Украины, так там ситуация еще печальнее. Увы, Украина упустила уникальный шанс впервые в истории человечества построить государство в центре Европы без единого выстрела. Наверное, если бы в этом были виноваты только сегодняшние лидеры, было бы не так обидно. Чего взять с бывшего боксера, гомосексуалиста, баптиста, днепропетровского Бени Крика и конфетного короля, который, кстати, так и не продал свой бизнес, хотя клялся на Конституции. Историческая вина лежит на всех. На секретаре киевского парткома Кравчуке – он первым понял, что это такое, когда красная президентская дорожка под ногами сладко жжет и щекочет пятки простого Вакулы. На красном директоре Кучме, который одной рукой брал деньги у Москвы, а другой показывал ей кукиш. На Ющенко и Тимошенко – но с этих спрос меньше – в создание Украины без русского населения под бандеровскими знаменами и нацистскими лозунгами, кажется, не верили даже они сами. На Януковиче, чья беспросветная политическая тупость не позволила ему даже досидеть до выборов. А теперь что же делать? Вспоминать! Украинскому народу снова вспоминать, что Гоголь и их тоже писатель, а не только кацапский, хоть и был он сильно против украинского национализма. Что в каждом из них тоже течет москальская кровь – потому что мы единая нация. А еще, что России никогда не нужен был Донецк в качестве военного трофея.

А что же делать нам, россиянам? Не забывать! Глядя, как на Украине бросают людей в мусорки, прыгают и свинячат на площадях, обещают стереть москалей с лица земли – не забывать, что все это – накипь, которая не имеет к настоящей Украине никакого отношения. Потому что настоящая Украина в это время в поле, на работе или с детьми. Как и было всегда в нашей общей истории.