И вдруг узел под рёбрами, о существовании которого Тиль и не подозревала, начал слабеть, отпуская. И внутри так просторно стало, свободно, даже будто светлее.

Остановилась госпожа Арьере, когда руки отказались подниматься — повисли плетьми, кувалда выпала из разжавшихся пальцев, глухо ударив об землю. Дышала Тильда с трудом, как загнанная лошадь, воздух драл надсаженное горло. Блузка пластырем прилипла к взмыленной спине, пот и по лицу тёк. Волосы рассыпались по плечам — все шпильки куда-то подевались.

Никогда раньше Тиль не чувствовала себя лучше!

— А что хозяин по поводу этих горшков скажет? — по-разбойничьи прохрипела Арьере, пытаясь убрать негнущимися пальцами прилипшие к углу рта пряди.

— Я-то откуда знаю? — пожал плечами парень. — У него спрашивать надо.

— Что мне действительно сейчас надо, так это горячую ванну, — пробормотала Тиль, садясь прямо на глиняные черепки.

Просто силы у неё закончились, даже бёдра мелко подрагивали, будто после бега.

* * *

Одиннадцать лет назад

Тиль двумя пальцами отодвинула шторку, прикрывающую окно кареты. Увиденное ей категорически не понравилось. И дело было не в том, что стекло, как и у большинства наёмных экипажей, оказалось грязным, заляпанным и даже вроде мухами засиженным. Небо с ним, со стеклом. Вот то, что за ним было, настораживало, если не сказать пугало.

Этот район респектабельностью не отличался: напластования сажи, размытые дождём, щедро украшали фасады домов; штукатурка кое-где осыпалась, открывая потемневший от времени, растрескавшийся кирпич. Практически все окна наглухо закрыты жалюзи, а то и чугунными решётками. Перед входными дверьми не видно палисадников. Да что там палисадники! Тут даже кустов не росло! Вот тебе тротуар, который никакой не тротуар, а жидкая грязь, с перекинутыми через лужи досками, а вот сразу дверь — заходи, не стесняйся.

И, главное, не видно ни витрин, ни вывесок. Экипажей, кроме того, в котором они приехали, тоже нет. Да и вообще с людьми негусто, лишь к почтовой тумбе привалился бродяга: то ли пьяный до изумления, то ли больной, но выглядящий откровенно мерзко.

— Ты куда меня привёз? — буркнула Тиль, задёргивая штору, да ещё и пыльные складки расправляя, чтобы точно ничего не увидеть.

— Главное не куда, а зачем, — отозвался Карт. — Не пойдёшь?

— Не пойду! — решительно помотала головой Тильда.

И в сиденье вцепилась, будто её уже силком выволакивали.

— Ну и зря, — невозмутимо пожал плечами кузен.

— А вдруг меня кто-нибудь узнает?

— Твои знакомые тут не бывают. А если и бывают, то никогда в этом не признаются. Да и за этим капюшоном тебя самый глазастый не разглядит.

Крайт распахнул дверцу и, пренебрегая лестничкой, прыгнул прямо в грязь, ничуть не заботясь о начищенных до блеска сапогах. Сегодня он весь выглядел начищенным и очень-очень непривычным. Конечно, короткое пальто, узкие, «в облипочку» бриджи, а, главное, цилиндр с тростью шли ему невероятно. Но, с другой стороны, что Карту не шло? Вот только в форме или рубашке с курткой, которые он у дяди в поместье носил, кузен всё же выглядел привычнее и милее, что ли?

— Вылезай, не бойся, — позвал Крайт. — Хотя нет, подожди, а то перемажешься.

Кузен сунулся обратно в карету и… подхватил девушку на руки!

— Великое Небо! — ахнула Тиль, судорожно соображая, видны из-под задравшейся юбки панталоны или всё-таки не видны.

Ни до чего путного она додуматься не успела, всё кончилось до обидного быстро. Сердце только раз бухнуло, потом замерло испуганно, а хозяйка уже на каменном затёртом крылечке стояла.

— Что-то не так? — поинтересовался Карт, поправляя перчатку.

— Н-нет, — промямлила Тильда.

— Ну и хорошо.

Крайт отвернулся, коротко стукнул набалдашником трости в вызывающе-алую дверь — три раза. А потом ещё три, но быстрее, дробнее. Окошечко, врезанное в потрескавшееся дерево, даже не приоткрылось, но створка всё равно распахнулась. Горничная, появившаяся на пороге, вполне приличная, между прочим, в накрахмаленных, безукоризненно чистых переднике и наколке, присела в книксене.

— Вас ожидают, — сообщила едва не шёпотом.

И всё! Ни кто такие, ни зачем явились, ни: «Как представить?» — совсем ничего не спросила. Даже визитной карточки не взяла. Впрочем, Карт ей ничего и не давал.

Внутри дома было по-модному темно, сумрачно. Светильники здесь никто зажечь не догадался, а окна оказались наглухо закрыты плотными портьерами, потому Тиль ничего толком и не рассмотрела. Зато в гостиной, куда их нелюбопытная служанка проводила, лампы горели, но странные: матовые плафоны из розового стекла были расставлены по углам, отчего в комнате словно лёгкий туман плавал — вроде и светло, а с ходу ничего толком не разглядишь.

— Это и есть ваше «дело»? — раздался за розоватой дымкой самый настоящий бархатный голос.

Вот именно, что бархатный: мягкий-мягкий, а потрогаешь, вроде как и колкий немного. Пригладишь ладонью — пойдёт муаровыми разводами и под рукой чувствуется рыхловатая, уютная толщина. Хотя, наверное, о голосе эдак и думать-то глупо, но именно так он слышался.

— Разрешите представить, Тильда Крайт, моя кузина, — почему-то холодновато, даже с бряцающими нотками отозвался Карт.

— Простите мне оплошность, — довольной кошкой мурлыкнул бархат, — сказала не подумав. Добрый день, кузина Крайт, рада вас видеть. Можете называть меня мистрис Мильда.

— И я рада познакомиться, — постаралась улыбнуться Тильда, вежливо присев.

А вот Карт вежливым быть явно не собирался. К хозяйке гостиной он даже не подошёл, руки не поцеловал. Зато в кресло уселся будто у себя дома, трость рядом пристроил и, не спрашивая позволения, достал из шкатулки, на столике стоявшей, сигару, раскурил с такой изящной небрежностью.

Тиль и не подозревала, что он курит.

— Так о какой услуге вы меня просите? — поинтересовалась женщина.

И вот только тут госпожа Крайт хозяйку рассмотрела как следует. Хороша она была просто невероятно! Таких только художники рисуют, а в жизни ни за что не встретишь. Волосы, что перья ворона: глянцевые, гладкие, на бликах света отдающие в синеву. Брови вразлёт, а большие, чуть раскосые, тёмные глаза словно бы мерцают. И кожа неправдоподобная, фарфоровая, над губой пикантная родинка. А сколько лет хозяйке сразу и не скажешь. Правда, не девушка уже — это точно.

На Тильду она смотрела странно, словно с лёгкой, совсем незлой насмешкой, но и вроде бы с грустью.

— Дело в том, что у кузины скоро бал, — подал голос Крайт, занавесившись дымом.

— Первый, надо полагать? — едва заметно улыбнулась мистрис Мильда.

— Совершенно верно. У Тильды только я и дядя, а от нас толку немного — он не выезжает, а я не могу сопровождать её к портным и в дамские магазины. А надо выбрать платье, причёску сделать. В общем, вы в этом лучше разбираетесь. В средствах ограничения нет, старик солидный чек прислал.