Он легко мог представить, как опаздывает автобус на полчаса, но чтобы автобус прошел на полчаса раньше, этого он представить не мог.

– Или тот злодей нам сказал неверное время?

– Он мог ошибиться в любую сторону. Если прошел действительно наш автобус, нам лучше идти вперед самим, а если автобуса еще не было, лучше не отходить от остановки.

– Так ждать нам или не ждать?

– Давай подождем.

К числу оживленных дорог эта щебенка точно не относилась.

Ждать еще пришлось на обочине около двух часов. Проехал микроавтобус, переделанный в грузовичок. Проехали старые «жигули», переполненные детишками (на заднем сиденье было четверо), – Ксюша, разглядев, опустила руку, а чадолюбивый дед с бородой, отпустив на секунду руль, руками развел: мол, не могу. На грибников не очень похожи. Еще проехали мотоцикл с коляской и два лесовоза, груженные длинными бревнами. Вот и все. Этак можно здесь до автобуса до вечернего проторчать, и нет никакой гарантии, что его не отменят.

Решили идти. И пошли. Демон зловредности, заставлявший их бессмысленно ждать, сразу дрогнул и отступил: тут же появилась попутка.

Дядечка в бейсболке был за рулем, рядом с ним – весьма полнотелая дама.

У обоих приколоты, как знаки отличия, белые ленты к одежде.

Ехали в Первомайск. Глеб и Ксюша возликовали, садясь.

Водитель и полная дама продолжали, по-видимому, прерванный разговор:

– Что-то очень простая печать, – говорил он. – Я посерьезнее ждал. Типа голограммы, как на водочной наклейке бывает. Вот ту сложно подделать. А эту – легко.

– А зачем подделывать? Что с нее толку? Есть она или нет ее…

– Ну не скажи. А зачем тогда в паспорт ставить? Для чего-то ставят ведь, или как?

– Лось! – закричала Ксюша.

И точно: с левой стороны прочь от дороги, теряясь за деревьями, уходил лось.

– Где моя двустволка?! – возопил тем же тоном водитель, как если бы он сокрушался «где мои двадцать лет?!»

С километр-другой говорили о лосе.

Ксюша поежилась и, придвинувшись к Глебу поближе, положила голову ему на плечо. Они там – в ландышах, а тут, представляла, он – огромный – с рогами.

В зеркале заднего вида поймала взгляд водителя. Спросил за рулем:

– По каким делам в Первомайск? Листы подписывать?

– У нас открепительных талонов, – сказал Глеб, – нет. Мы на озере отдыхаем.

– Меня клещ укусил, – сказала Ксюша, – в больницу едем. Как у вас тут с энцефалитом дела обстоят? Остерегаетесь?

– То-то я смотрю вы без ленточек, – сказала дама.

– Надо людей остерегаться, не клещей, – высказался водитель. – А клещ, он и есть клещ.

– Лосиные блохи, это да, – говорила его пассажирка. – Вцепится такая в волосы, замучишься, отдирая. Но они ж безвредные, говорят. Этих блох лосиных у нас пруд пруди на деревьях. Клещи есть, но немного.

– Немного, – сказала Ксюша, – а меня укусил!

За рулем поинтересовался:

– Из каких краев? Из Питера? Из Москвы?

– Из Питера.

– А чем занимаетесь?

– Схемами, – кратко ответил Глеб (он не любил допросов).

За поворотом часть дороги размыло дождем – медленно объезжали промоину. Из ямы торчала сигнальная палка с насаженным на нее ведром.

– Мы на лисичках, – сказал водитель. – Вы же знаете, как они в Европе идут. Раз в двадцать дороже, чем здесь. На лисичках посредников много. А мы почти что в самом низу. Ниже нас только собиратели. Есть более выгодные направления, чем лисички. Банные веники, например. Вот в Питере как дела с вениками обстоят?

– У нас бани закрываются, – сказала Ксюша.

– Это государственные, общественные, а частные, наоборот, они только открываться будут. Куда же без бань? И без веников?

С ним рядом сказала:

– Мы можем весь Питер вениками завалить.

Ксюша представила Питер, заваленный вениками.

– Дубовые? – спросил Глеб.

– Березовые. Зато много, – ответил за рулем.

– И дешево, – сказала его компаньонка. – Очень дешево. Не прогадаете. Возьметесь?

– Что возьмемся? – не понял Глеб.

– Найти веникам сбыт.

– Ваши условия? – спросила Ксюша по-деловому.

– Пополам, – сказал за рулем. – Все по-честному. Веники у нас дико выгодные. Но чтобы партия не ниже пяти тысяч веников, да, Тоня?

Тоня, вот как звали ее, она сказала:

– Договариваетесь, когда и куда, сообщаете нам, и мы – грузовик.

– Не исключено, что рынок веников уже захвачен, – сказала задумчиво Ксюша, игнорируя Глебово «перестань». – Я видела в Гостином Дворе банные наборы с вениками, натуральными мочалками, французским мылом.

– Это дорогие, подарочные.

– Элитные, – подсказала Тоня.

– Нам не надо элитных. У нас простые, народные.

– Народный веник, – прикинула Ксюша бренд на звучание. – А что, хорошо.

Антонина продиктовала ей номер своего мобильного.

Въехали в поселок и остановились возле дома с ветряной вертушкой на крыше. «Мы ненадолго». Водитель и Антонина пошли в дом, оставив Глеба и Ксюшу одних в машине.

– Зачем ты эту комедию ломаешь? – Глеб спросил. – Они же будут на тебя рассчитывать.

– Почему комедию? Совсем не комедию. Может быть, дизайнер Зайнер заинтересуется. А то совсем без дела закис. Машину купит.

– Ну-ну, – сказал Глеб.

– Между прочим, это ты первым заговорил. Березовые или дубовые.

– Про березовые я ничего не говорил. Я только спросил, дубовые ли. Не надо.

– Иногда мне кажется, я тебя понимаю с одного только слова. Но боюсь, мне это только кажется.

За как бы восточные запахи отвечал подвешенный к зеркальцу заднего вида серебристый мешочек с искусственным ароматизатором. Ксюша опустила стекло, свежий воздух проник в машину.

Издалека, из-за старых могучих усадебных лип (по другую сторону дороги), из глубины поселка, доносились обрывки музыки, центр здешней общественной жизни был где-то там. Расстояние и препятствия искажали звуки до неузнаваемости, и все же Ксюше показалось, что из далеких динамиков раздается какой-то вальс (это действительно был «Синий вальс» композитора Одноралова, только ни Ксюша, ни Глеб все равно не знали этого вальса).

К машине приближалась процессия. Первой шла Тоня, за ней водитель – он нес ящик, а за ним еще два мужика, тоже с ящиками в руках. В ящиках, как оказалось, были лисички. Два ящика поместили в багажник, а один на сиденье рядом с Ксюшей, ящик словно был пассажир, и Ксюша теперь сидела между Глебом и ящиком.