– Сядь, – скомандовал он с порога.

– Что там? – как-то по-детски спросил Игорь, подаваясь к отчиму.

– Сядь, – повторил Восток.

И Фомин сел, постукивая носком по полу.

Восток выглядел ничуть не изменившимся, словно и не провел почти полчаса в обществе одного из самых опасных людей Искитима. Он покачался на носках, оглядел комнату пасынка, словно видел ее впервые. Сказал:

– Вопрос решен, можешь больше не переживать.

– Как? А как же!..

– Все, больше никаких вопросов, – отрезал Восток. – Я сказал, что вопрос решен, – значит, нечего больше об этом говорить.

– Спасибо! – Игорь вскочил, искренне желая поблагодарить того, в ком так долго ошибался.

Отчим ударил прямо, без выкрутасов. Его кулак врезался Игорю в скулу, и тот, не ожидая нападения, отлетел назад, роняя стул.

– Я сказал – сядь, – тем же спокойным голосом сказал Восток. Он вытер кулак большим носовым платком в синюю клеточку, убрал его в карман. Пока ошарашенный Фомин садился на кровать, отчим не произнес ни слова и продолжил разговор лишь тогда, когда посчитал, что пасынок выполнил его требование:

– Вопрос закрыт – точка. Теперь ты мне пообещаешь кое-что, и это станет нашим соглашением. Либо же ты сам идешь к Хазару, а я говорю ему у кого сейчас в гостях твоя мать, он очень хотел это знать. Согласен на такой расклад?

Игорь замотал головой.

– Я пообещаю что нужно! – искренне сказал он.

– Хорошо, тогда слушай сюда – отныне ты живешь по моим порядкам. Ты будешь выполнять кое-какие мои поручения, без вопросов и без отказов. Станешь, так сказать, благодарным родственником.

– Я согласен!

– Вот и ладно. А теперь можешь расслабить булки и успокоиться. И забудь, что и кого видел на заднем дворе. Бывай, сынок.

И вышел, хлопнув дверью.

А Чесноков в тот день сломал себе ногу, пытаясь вылезти из квартиры по связанному белью.

18 января 2016 года

Комната у Фомина была небольшая, в мансарде, откуда оба окна смотрели в низкое зимнее небо. Игоря иногда подмывало прорубить еще одно, хоть маленькое, окошко на улицу или во двор, но никак не доходили руки. Зато было замечательно лежать летом на кровати и смотреть, не выходя из дома, на звезды.

В остальном можно было сказать, что из своей комнаты Игорь вырос, как вырастают из детских штанов. Вся мебель и обстановка остались еще с тех пор, как семья Фоминых переехала жить в дом к отчиму, поэтому больше соответствовала подростку, чем вполне зрелому мужчине, коим Игорь себя считал. По-хорошему, ему давно пора было бы уже съехать на отдельную жилплощадь, завести семью. Но он просто не мог оставить все как есть, необходимо было сначала позаботиться о матери. А для этого нужны были деньги. Много денег.

Поэтому пока все шло как шло, и соседствовали рядом друг с другом старые перочинные ножи с зазубренными лезвиями, затертые боксерские перчатки, плакат с красивой фотографией закатной Зоны, книжные полки с еще советскими словарями и энциклопедиями и ноутбук с разрисованным корпусом.

Фомин стянул одеяло и зябко поежился – в комнате было прохладно, окна затянули белые кружева изморози. Игорь быстро натянул штаны, сунул ноги в тапки и поскакал в ванную умыться. После, размявшись и позавтракав, плюхнулся за стол и включил ноутбук. Открыл новостную страницу, нашел вкладку «Криминал, происшествия». Если Рябу или Грифа взяли, то могли и в сводку дать, мол, задержали очередных сталкеров. Впрочем, могли и не дать – новость так себе, подобным уже никого не удивишь.

Новости о задержанных сталкерах не было. Это успокаивало. Не особенно надеясь на результат, Игорь попробовал постучаться к Рябе через скайп. Неудачно. Осталось лишь одно.

– Алло, – голос Рябы в трубке был сонным и ленивым. – Игорь, привет.

– Здорово. Ты как сам?

– Да нормально все.

– Дома?

– Ага.

– А с Грифом не знаешь что?

– А что с ним? – искренне удивился Ряба.

– Ну… Приняли его или нет?

– Не знаю, я сам по себе был.

– Ладно, позже встретимся, обсудим. Отдыхай.

– Спасибо, пока…

По телефону о делах говорить не стоило, легко могли прослушивать. Была у властей такая практика – сажать на крючок всех, кого они считали причастным к незаконному изъятию внеземных объектов из Зоны. В принципе, Игорь нигде засветиться не должен был, его еще ни разу не ловили, но вот за Рябу он не ручался.

Фомин сбросил соединение, задумчиво постучал пальцем по пластиковому корпусу телефона. Можно, конечно, попробовать через знакомых поискать другие контакты Грифа, но не хотелось бы, чтобы стали всплывать какие-то вопросы, – чем меньше людей знает, что Игорь связан со сталкерами, тем лучше.

Вернувшись за ноутбук, парень некоторое время бесцельно кликал по сайтам новостей, залез на интернет-маркет туристического оборудования в поисках недорогой амуниции. Наткнулся на трейлер очередного фильма про Посещение, поржал над явной глупостью сценаристов и режиссера – действие происходило в Африканской Зоне и в сюжете участвовали какие-то мутанты-людоеды, гигантские москиты-убийцы и мужик, собравший себе из артефактов суперкостюм. И все это под адреналиновые покатушки по Зоне на багги, взрывы и перестрелки.

Подобные фантазии частенько вываливались на экраны кинотеатров, хотя в последнее время тема и потеряла новизну. Самое поганое было то, что после просмотра подобных фильмов многие зрители начинали воспринимать аномальные территории как парки аттракционов, полные захватывающих путешествий и нераскрытых загадок. И в итоге самые впечатлительные оплачивали нелегальные экскурсии в Зону (хотя дальше предзонья их никто не водил), а иные предпринимали самостоятельные походы «за забор». Чем зачастую подобные походы заканчивались, объяснять никому не нужно.

Взглянув на часы, Игорь с легким удивлением отметил, что время приблизилось к одиннадцати часам. Пора было перекусить и идти на встречу, сосватанную отчимом.

Спустившись на первый этаж и пройдя в кухню, Фомин увидел стоящую у мойки мать.

– Ма, привет! – воскликнул он весело. – Я думал, что ты на работе… Ма!

Худая, невысокая женщина с выцветшими от времени русыми волосами, одетая в домашний халат и передник, никак не отреагировала на призыв сына, она словно была всецело поглощена мойкой.

Игорь замер возле кухонного стола, лицо его посерело. Он приблизился к матери и мягко положил ладонь на плечо, заглядывая в лицо.

– Мама…

Фомина Ирина Леонидовна, женщина пятидесяти четырех лет, мыла невидимую посуду, водя руками с пустотой под струей теплой воды. Лицо ее не выражало абсолютно ничего, взгляд пустых глаз устремлен куда-то сквозь кухонный кафель на стене.