С самого начала Ольвия строилась на двух террасах. Непосредственно к берегу лимана примыкала портовая часть, которую называли «нижним городом». Через него шла торговля с заморскими странами — Грецией, Римом, Египтом. Ольвия вывозила зерно, скот, кожу, пушнину, солёную рыбу, рабов. Из-за моря корабли доставляли оливковое масло и вино, а также металлические изделия, оружие, глиняную посуду, покрытую росписью или чёрным лаком, ткани, мрамор, предметы роскоши и искусства.

— Место, где стоит мой дом, — продолжала Опия, называется «верхний город». Здесь расположены общественный центр, а также священный участок с храмами. Кий был поражён красотой этой части города, особенно храмовым ансамблем. Ничего подобного он не видел в своей жизни. Города Руси и Каменск — деревни в полудикой степи, и не более того.

На священном участке стояли храмы Зевса и Аполлона. У них были низкие основания, лёгкие крыши с затейливыми фронтонами; передние фасады их украшали колонны с причудливыми капителями, в храмы вели двухстворчатые двери, украшенные искусной резьбой и рисунками. Храмы соединяла прямая дорога, обсаженная деревьями и уставленная скульптурами. Кий подходил к скульптурам, поражался искусству мастеров, создавших их: каждая из них была со своим лицом, своим характером и ни одна из них не повторяла другие.

Они обошли оборонительные сооружения Ольвии — мощные кирпичные стены с башнями. Хотя они, по словам Опии, были построены несколько столетий назад, но находились в хорошем состоянии, постоянно ремонтировались и подновлялись.

— Настоящий Константинополь, — сделал вывод Кий после ознакомления с городом. — Такой же большой и красивый.

Опия засмеялась:

— Ольвии далеко до Константинополя. Константинополь в десятки раз больше, а здания там такой красоты и величины, что дух захватывает, когда глядишь на них.

За эти два месяца Кий и Опия сблизились и сдружились. Она привыкла к его некоторым дикарским выходкам, он перестал её стесняться. Его тянуло к разговорам с ней, всегда умным и содержательным. Он многое узнал от неё. И, сам того не замечая, всё меньше стал думать о Тамире.

В одну из суббот Опия пригласила его на пир, который устраивал управитель восточных земель каганата Палак. Ей лестно было показаться в местном обществе с молодым красавцем, которого она решила выдать за своего любовника и привлечь тем самым к своей персоне всеобщее внимание.

Просторный зал был заставлен квадратными столами. При входе в него гости снимали обувь, рабы мыли им ноги, провожали до предназначенного места. Размещались приглашённые вокруг столов с трёх сторон; мужчины полулежали, а женщины сидели, ибо иная поза для них считалась непристойной. С четвёртой стороны рабы подносили кушанья и убирали грязную посуду. С каждой стороны ставили по три ложа, так что за каждым столом в трапезе принимало участие девять человек. Места с правой стороны считались «высшими», именно эти места были определены для Опии с Кием.

Зал быстро заполнялся гостями. Рабы из кувшинов поливали воду на руки, вытирали их полотенцами, которые были перекинуты у них через руки.

Столы были заставлены сосудами с вином, солонками и уксусниками. Рабы в блюдах разносили и раскладывали по столам разделанные на мелкие кусочки мясо, щуку, окуня, макрель, фаршированные каракатицы, лягушиные лапки и брюшко.

Гости расположились за столами, но никто не приступал к еде и питью: все ждали появления Палака. Наконец, он вышел на помост, где стоял его стол. В зале тотчас установилась благоговейная тишина. Палак, высокий худой старик, был одет в тунику, голые руки его были длинными и тонкими, лицо с тонким горбатым носом. Глубоко посаженными тусклыми глазами он обвёл присутствующих, на уровень плеча поднял свой бокал и сказал невыразительным старческим голосом:

— Авария — великая держава! Аварский народ — могучий и процветающий! Боги нам покровительствуют во всех наших делах, и мы день ото дня приумножаем славу нашей древней страны! Выпьем же за то, чтобы небо оставалось к нам милостиво, а путь наш светел и радостен!

Он первый выпил свой бокал до дна. Гости дружно поддержали правителя громкими возгласами и тоже до дна выпили содержимое своих бокалов. Пир начался.

Опия наклонилась к уху Кия, сказала язвительно:

— Аварский народ уже не сильный и не могучий. За нас работают рабы, а авары изленились, ожирели и ослабли. Безделье и легко нажитое богатство развратило их. Они погрязли в пьянстве и увеселениях. Пьянство захватило и простой народ. В степи вместо них стада пасут рабы. Авары по-прежнему кочуют в кибитках. Зимой в них холодно, поэтому умирает много младенцев. Население не прирастает, а, наоборот, его всё меньше и меньше. Становится страшно за наше будущее...

— Как ты можешь так говорить о своём народе! — изумился Кий.

— Я скорее гражданка Византии, чем Аварии.

Я там выросла и получила образование, прожила большую часть своей жизни. Так что на всё смотрю трезвыми глазами.

Пир между тем разгорался. Кий сначала чувствовал себя стеснённо и неловко. Его подавлял огромный зал с высокими сводами, масса людей, непривычная полулежачая поза. Но рядом была Опия, она подбадривала его, поддерживала, как могла, и рядом с ней, спокойной и уверенной, он чувствовал себя всё свободнее.

— Вставали сановники, провозглашали тосты за здоровье кагана, его полководцев, Палака. Вскоре все захмелели, в зале стало шумно. Опия шептала в ухо Кин:

— Здешнее пиршество — бледная копия византийских увеселений. Там действительно всё поставлено на широкую ногу. Да и питьё везут со всей огромной империи. Перепиваются так, что мужья теряют своих жён, а жёны — мужей. Разврат на разврате... Спаивают простой народ, устраивая бесплатные гулянья с обильными угощениями. Я уехала от всего этого на родину, но и сюда проникло это разложение...

Веселье и шум всё более и более усиливались. Стали выступать поэты со своими стихами. Философы пытались донести до слушателей свои глубокие трактаты, но их мало кто слушал. Разговоры всё больше сосредоточивались в пределах каждого стола.

Кий тоже захмелел. У него приятно кружилась голова, шум зала ушёл куда-то под потолок, все люди стали казаться приятными и симпатичными. Совсем близко было красивое лицо Опии с золотистомедовыми глазами, таинственными и завораживающими. Она, поощряюще улыбаясь полными чувственными губами, говорила убеждённо:

— Ты необыкновенный человек, Кий. У тебя замечательные способности. Ты схватываешь всё на ходу и делаешь верные выводы. Из тебя выйдет замечательный военачальник. Твоё место не здесь, в полудикой Аварии, где ты чужой человек. Здесь ты никогда не продвинешься дальше рядового или командира десятка воинов. Тебя просто не пустят. Твоё место в Константинополе. Там ты сделаешь замечательную военную карьеру.

— Но там я тоже чужестранец, — возразил Кий, которому хмель ещё не отбил умения трезво мыслить и рассуждать.

— Раньше ты и в Византии бы не продвинулся, потому что всё войско набиралось из греков. Сейчас положение круто изменилось. Византийская армия состоит из наёмников. Вербуют здоровых и сильных мужчин со всего света, не считаясь с родом-племенем. Особенно много полков из славян. Из них же формируются командиры подразделений. Главное, надо иметь ум и способности в воинском деле. Выдвинуться среди других. А ты это сделаешь очень быстро. У тебя есть сила, ловкость, природный ум и, главное, особый талант и видение хода битв и сражений.