И действительно, перекусив и отдохнув, она ускакала в город.

Остаток дня и ночь Кий провёл в тревоге и возбуждении, плохо спал. Наутро в закрытом возке подъедала Тамира. Они встретились на крыльце.

— Позавтракал? — спросила она, коснувшись губами его щеки. — Тогда можно ехать.

Она на ходу рассказала, что в городе мечутся стражи порядка, ищут убийцу Анахарсиса, но пока конкретных имён не называют.

— В повозке, — торопливо наставляла она его, — еды на всю дорогу. Возница — наш верный слуга. Звать его Атей. Через него мы будем поддерживать связь.

Тамира обняла Кия, по её лицу потекли слёзы, она их не вытирала. Подняв заплаканное лицо, стала глядеть ему в глаза (вблизи её глаза слегка косили).

— Я думаю, мы расстаёмся ненадолго. Я люблю тебя, Кий. Что бы ни случилось, мы будем вместе. Я не смогу жить без тебя. Я уговорю отца, он ко мне прислушается. Он даст согласие на наш брак.

Она помолчала, продолжая жадно смотреть в его глаза.

— Если тебе придётся оставить Аварию и уехать на Русь, я отправлюсь с тобой. Твоя родина — моя родина, Кий.

Она приподнялась на цыпочках и крепко поцеловала его в губы.

— Уезжай. Да хранят тебя боги, — сказала она, сдерживая рыдания.

Кий сел на повозку, возчик взмахнул кнутом, лошади рванулись с места. Он не отрываясь смотрел на Тамиру. Она стояла, понурив голову, лицо её было в слезах, руки сложены на животе — беспомощно, по-бабьи. Повозка нырнула в рощу, и всё заслонила густая завеса зелени.

В Ольвию прибыли на пятый день к вечеру. Кучер остановил повозку возле кирпичного, построенного в греческом стиле дома; колонны с капителями, широкая лестница с низкими ступенями, центральный вход с двухстворчатыми дверями. К повозке подошёл слуга, спросил, как доложить. Кучер шепнул ему несколько слов, тот торопливо засеменил в дом. Через некоторое время вышла высокая светловолосая женщина в атласной тунике. Она некоторое время постояла на площадке крыльца, рассматривая приехавших, затем спустилась к повозке, лениво и без интереса глянула на Кия, настороженно следившего за каждым её движением, сказала низким голосом:

— Добро пожаловать в мой дом.

На вид ей было лет тридцать, а может, и больше.

У неё была упитанная, но не потерявшая своей привлекательности фигура, уверенная походка, нарочито медленные движения женщины, уверенной в своей красоте и власти. Кий понял, что это и есть Опия. Он помнил восторженные рассказы Тамиры о ней и не находил ничего общего с создавшимся в его представлении образом. Опия ему решительно не понравилась.

Он вошёл в просторную прихожую. Здесь его ожидала Опия. Она оглядела его с ног до головы, и на её лице Кий прочитал мнение о себе: «Провинция, деревенщина».

Она сказала бесстрастным голосом:

— Сейчас пройдёшь в терму, помоешься. Там тебе дадут другое платье. Потом я жду тебя в столовой.

И ушла, величавая и самоуверенная. Кий начал постепенно ненавидеть её.

Слуга провёл его в терму. Она представляла собой небольшую комнату с ванной. Стены были расписаны растительными мотивами, пол мозаичный, с куполообразного свода лился мягкий свет. На полках стояли сосуды с оливковым маслом, скребки, мыло, простыни, одежда.

Он вошёл в горячую воду, с наслаждением разлёгся, расслабляя уставшее тело. В это время в терму вошла рабыня, прикрытая только полоской набедренной повязки. Сказала тихим голосом:

— Пусть господин ляжет на скамейку, я натру его мылом и благовониями.

Смущаясь и краснея, Кий подчинился. Мягкими и нежными движениями она стала намыливать его мылом и ополаскивать водой, потом натирать чем-то скользким и приятно пахнущим. Кию стало так приятно, что он скоро уснул. Разбудила его рабыня:

— Готово, господин. Скупывайтесь в ванне и одевайтесь, — и тихо ушла.

Выйдя из ванны, он обтёрся простыней и взял в руки свою новую одежду. Это был какой-то балахон, правда, красивый, из доброкачественной шёлковой ткани, но непривычный для него. Самое главное, что его смущало — это отсутствие штанов. Без них он чувствовал себя крайне неудобно, ему казалось, что он полуголый...

При выходе из термы встретила другая рабыня, которая повела его в трапезную. Там за столом сидела Опия. Она скупо улыбнулась ему и пригласила к ужину.

На столе его ждали: жареная баранина, нарезанная кусочками щука, морские скаты под соусом, камбала, крабы, хлеб, в кувшинах вино. Кий сразу потянулся к мясу и начал жадно есть.

Опия с еле заметной усмешкой наблюдала за ним. Сама она ела медленно, выбирая лакомые кусочки, резала их на мелкие части и кончиками пальцев отправляла в рот; часто пользовалась салфеткой, вытирая губы и руки. «Из какого дикого леса выловила себе такого медведя моя племянница? — спрашивала она себя. — Конечно, он симпатичный, даже красивый, истинный великан и богатырь. Но никакой культуры. Абсолютно дикий человек».

Кий наелся, выпил полкувшина вина и, поблагодарив, отправился спать. Он проспал всю ночь и половину дня. Проснулся отдохнувшим и посвежевшим. Взглянув на него, Опия поняла, почему увлеклась им его племянница: в нём была настоящая мужская красота, немного диковатая, но чрезвычайно привлекательная. Особенно завораживали его глаза голубые, со смелым и выразительным взглядом, но не жестоким или самолюбивым, какие часто бывают у красивых мужчин; в них светились нежность и доброта. И она даже подумала, что Тамира не зря очаровалась Кием. Рядом с таким великаном, могучим, добрым, обаятельным, любая женщина почувствует себя уверенно и комфортно. И в душе даже чуточку позавидовала ей: в Константинополе у неё не было ни одного похожего мужчины...

Она ласково встретила его:

— Как тебе спалось?

— Спасибо, отлично выспался, — ответил он, улыбнувшись краешком губ.

Губы у него жёсткие, сухие, настоящие мужские, от поцелуев таких губ у женщин сердце заходится, определила она взглядом опытной любовницы.

— Тамира передала, что тебя ищут стражи порядка и тебе нигде нельзя показываться. Может, несколько месяцев.

— Да, это правда.

— У меня ты будешь в полной безопасности. Но жить в четырёх стенах, с ума сойдёшь... Ладно, мы постараемся использовать свободное время с пользой, — и она ободряюще улыбнулась ему, продолжая разглядывать его прищуренным взглядом.

Под взглядом зрелой, опытной женщины Кий чувствовал себя крайне неуютно. Ему казалось, что её понимающий взгляд проникает ему в душу и она читает его мысли.

После обеда Опия повела его в свою библиотеку. Из Константинополя она привезла значительное число свитков из папируса и книг из пергамента знаменитых античных авторов. Широким жестом она показала их Кию, но они не произвели на него никакого впечатления: он был неграмотен.