ориентированная на средний класс, приведет к быстрому распространению сионистского движения в обществе, и 4 июня 1897 года накануне Первого сионистского конгресса{85} напечатал дебютный номер «Die Welt». Шутя, писал Максу Нордау: «“Neue Freie Presse” – это моя законная жена. В “Die Welt” я вижу любовницу и могу только надеяться, что она меня не погубит».

В определение «не погубит» Теодор Герцль вкладывал личное переживание, ведь к моменту выхода первого номера газета имела всего две подписки, а спустя год – 280, то есть приобретала меньше одной подписки в день, притом что в Вене на рубеже веков проживало более ста тысяч евреев. Редакция «Die Welt», куда в разное время входили Эрвин Розенбергер, Исидор Шалита, Зигмунд Вернер, Мартин Бубер, писала статьи, рассказывающие об условиях жизни евреев в разных странах, материалы, направленные на возрождение иврита; новости, касающиеся вспышек антисемитизма; подробно освещалось, конечно, и дело Дрейфуса. В «Die Welt» публиковали отчеты, представляемые сионистскими организациями из разных стран, и к Пятому конгрессу в 1903 году газета стала центральным рупором Всемирной сионистской организации.

Несмотря на сравнительно низкие показатели продаж (до 10 тысяч экземпляров), газета выходила раз в неделю непрерывно с 1897 по 1914 год. Сначала в Вене (1897–1905), затем в Кёльне (1906–1911) и, наконец, в Берлине (1911–1914) до начала войны. 2 августа 1901 года в 31-м выпуске «Die Welt» появится новелла Цвейга «В снегу»{86}, где рассказывается трагическая драма бедной еврейской общины в XV веке – общины, мирно жившей в позабытом богом немецком городе у польской границы. Каждый день жители этого безымянного городка, истово молясь, опасались лишиться привычного крова за свою веру. Однажды в их город придут флагелланты и начнут рушить дома, разорять продуктовые погреба и конюшни.

«Страх смерти превратился в отречение и отчаянную покорность». Евреи вынужденно покидают город, направляясь к границам Польши. Рыхлый снег лишает голодных лошадей последних сил. Многие животные, замедляя ход, безжизненно падают на заснеженную землю. Пронизывающий ветер и мороз насильно вырывают из рук тех, кто еще жив – того, или ту, кто только что был жив и вот теперь на глазах остальных умер… «Ледяными руками Жосуэ обнял невесту. Она уже умерла, но еще сама об этом не знает». Так беспомощно и несправедливо, только за свою веру и принадлежность к ней погибают евреи на зимних «полях сражений» (а сколько их было за прошедшие века!). Гибнут на польских землях, где спустя четыреста лет после описываемых событий наспех построят лагеря смерти, где будет отлажен «механизм» геноцида по уничтожению миллионов других невиновных евреев. Цвейг буквально предвидел это за 40 лет!

Шестого декабря того же года в 49-м номере «Die Welt» публикуется его стихотворение «Спиноза»{87} о нидерландском философе еврейского происхождения, который был отлучен от своей общины за свободомыслие. Именно благодаря «Die Welt» произойдет заочное знакомство Герцля и Цвейга. Когда позже Стефан будет приглашен в кабинет редактора отдела критики «Neue Freie Presse», по воспоминаниям Цвейга, между ним и редактором состоится примерно такой диалог: «Указав на кресло рядом с собой, он спросил: “Мне кажется, я где-то уже слышал ваше имя или читал. Стихи, не так ли?” Мне пришлось подтвердить. “Итак, – откинулся он в кресле, – что вы принесли?”».

В тот памятный апрельский день 1902 года Цвейг, войдя «в узкую, тесную комнату», положил на стол Герцля рукопись своего рассказа «Die Wanderung» («Странствие»), в котором описано путешествие юноши, узнавшего о скором приходе Мессии. Случайно подслушанный разговор мудрецов заставляет юношу отправиться в Иерусалим, где он надеется увидеть своими глазами грандиозное событие. Трудная дорога утомляет путника; заприметив дом, он из последних сил добирается до его порога и падает в обморок. Это было жилище сирийки, давшей ему кров и накормившей обедом. Вино и кокетство бывшей жены римского центуриона помутили разум юноши, он потянется к сладким губам одинокой женщины и на мгновение забудет о цели странствия. Отрезвление наступит не быстро и, потеряв время в объятиях незнакомки, юноша покинет дом, спешно направляясь в сторону Иерусалима.

При подходе к городу кто-то из прохожих скажет ему, что на высоком холме только что распяли преступников, осужденных Понтием Пилатом. Приблизиться к людскому столпотворению юноша не решится и, стыдясь того, что опоздал по собственной вине, пройдет мимо, так и не увидев лица мученика, висевшего посередине, лица Иисуса Христа. В дальнейшем всю свою жизнь этот молодой человек так и продолжал странствовать по миру в поисках лика Искупителя, но всевидящий Творец так никогда и не предстал перед ним воочию…

* * *

«Он читал внимательно, страницу за страницей, не поднимая глаз. Прочитав последний лист, он неспешно сложил рукопись, вложил ее, все еще не глядя на меня, аккуратно в конверт и синим карандашом сделал на нем какую-то пометку. Лишь после того как этими таинственными манипуляциями он достаточно долго продержал меня в напряжении, он поднял на меня тяжелый, хмурый взгляд и произнес с намеренно замедленной торжественностью: “Я рад сообщить вам, что ваша прекрасная работа принята в отдел критики ‘Нойе фрайе прессе’”. Словно Наполеон приколол на поле брани орден Почетного легиона молодому сержанту»{88}.

Так состоялось «обручение» двадцатилетнего поэта и новеллиста с «печатным органом высокого ранга» «Neue Freie Presse», что имело колоссальное значение для самого Стефана, в первую очередь в глазах его родителей: «Я приобрел неожиданный авторитет в собственной семье». Да и в глазах будущих коллег, единодушно ставивших газету на уровень непререкаемого авторитета.

Наступил подходящий момент испросить у родителей разрешение поехать в Берлин, куда он давно мечтал самостоятельно отправиться на долгое время. «Моя семья изрядно почитала меня – или, скорее, “Нойе фрайе прессе”, в золотой тени которой я пребывал, – и даже слишком, чтобы не удовлетворить мое желание». Лучшим поводом для осуществления этой мечты, так сказать, прикрытием истинных целей мог стать только университет имени Фридриха Вильгельма{89}. Так и произошло: поездку родители одобрили, и с апреля 1902 года у студента начался четвертый, самый бурный и насыщенный с точки зрения получения жизненных «знаний» семестр его университетской поры.

Разумеется, самоуверенный студент не планировал в Берлине тратить время на лекции: «За семестр я, как и в Вене, побывал в университете лишь дважды: первый раз – чтобы записаться на курс лекций, а во второй – чтобы получить зачет за их мнимое посещение». Он поселился в самом центре города вблизи Потсдамской площади по адресу Берлин SW 46, Bernburger Strasse, 20, с одной эгоистичной целью – обрести «еще более высокую, более полную свободу».

Его свобода заключалась в посещении «бродячих» заведений города, таких как «Романское кафе» на Курфюрстендам, 238, где за кружкой пива можно было весь вечер проговорить с