– Не думаю, сударь. В крайнем случае, можете обратиться в посольство, мы предупредим все посольства региона. Там связь, которую невозможно перехватить. А вы не задумывались, что британцы могут вас просто убрать? Вы играли с ними без правил – почему вы ожидаете, что они будут соблюдать правила сейчас?

– В таком случае – прошу считать меня погибшим в бою.

– Скверные слова, – подытожил Государь.

22 августа 2002 года

Буэнос-Айрес, Аргентина

Посольство Российской Империи

Город Сан-Сальвадор…

История этого города, в котором в начале века жили сто тысяч жителей, а к концу – полтора миллиона, и история всей Центральной Америки – они неотделимы друг от друга. Ужас, который мы испытываем, включая телевизор и узнавая новости из региона, новости о взрывах в городах, о расстрелянных монахинях и массовых повешениях на площадях, – все это кажется дикостью и безумием только для нас, жителей просвещенной Европы, которые, однако, в один день Бородинского сражения в Первой Отечественной, положили едва ли не столько же, сколько во всех войнах в Латинской Америке, вместе взятых. Просто люди там живут совсем по-другому. История у них другая. Чтобы понять латиноамериканцев, нужно хотя бы почитать биографии их освободителей: Симона Боливара, Миранды, Сан-Мартина, О’Хиггинса, Итурбиде. Тогда что-то можно уяснить…

В двадцатом веке Латинская Америка была принесена в жертву. Основная геополитическая игра развернулась в Европе и на Востоке, затронула Африку, карту мира перекроили настолько, что вряд ли кто-то, живя году в пятнадцатом, мог себе представить политическую карту мира тридцатого года. Выпавшая из игры Франция, оставшаяся только в своих африканских колониях, территориальные приобретения Германии на западе и в Африке, на которые она не рассчитывала даже в самых смелых своих притязаниях. Наконец, полная капитуляция Османской империи перед Российской, занятие русскими войсками Константинополя – все эти героические и страшные события, происходившие на очень коротком историческом отрезке, не оставили Латинской Америке места в летописях.

Боевые действия на Кубе и в Мексике, происходившие в период с 1899 по 1921 год, ознаменовали практическую реализацию доктрины американского госсекретаря Монро, провозглашавшей весь Новый Свет зоной интересов только одной страны – Североамериканских соединенных штатов. Надо сказать – что Российская Империя помогла Североамериканским соединенным штатам трижды за их историю – и каждый раз эта помощь оказывалась как нельзя кстати. Первый раз – в шестидесятые годы девятнадцатого века. Возможно, именно жесткая позиция России стала тем препятствием, которое не позволило Британии и Франции нанести удар по американскому Северу, защищая интересы Юга, откуда они получали хлопок и с которым вели интенсивный торговый обмен. В десятые-двадцатые, когда ожидание войны на Европейском континенте холодило кровь, именно быстрый и жестокий разгром части британского флота, тяжелое поражение и деморализация армии и всего правящего британского класса не позволили Британии вмешаться в свару на Южноамериканском континенте и приобрести там себе колонии, хотя Британия не раз озвучивала желание и поддерживала освободительную борьбу южноамериканцев против колониальных войск испанского короля – надо сказать, колониальных войск самого худшего пошиба – именно в расчете на это. А с конца тридцатых до начала пятидесятых именно Антикоммунистический фронт, в который вошли Российская Империя, Священная римская империя германской нации и Австро-венгерская империя, провозгласивший неотвратимость вторжения в любую страну, где победят анархисты, большевики, троцкисты, помог САСШ не только не подхватить заразу большевизма самой, но и выстоять против Мексики, где долгие годы хозяйничали сторонники Троцкого.

Кстати, в те времена мы помогли против коммунизма не только таким образом, но это… отдельная тема для разговора.

На Латиноамериканском континенте, довольно бедном и со стойкими традициями сопротивления, большевистская зараза укоренилась глубоко, и вытравить ее не удавалось никакими силами. Единственная страна, самостоятельно справившаяся с большевизмом и троцкизмом и теперь играющая немалую роль даже в европейских делах, была Аргентина, кусочек Европы на Южноамериканском континенте. Там просто повезло – полковник Перон вмешался раньше, чем стала очевидна насущная необходимость международной помощи. Во всех остальных случаях – похожих друг на друга как две капли воды: правое меньшинство, правительство, армия, буржуазия, полиция, и левые, а то и крайне левые низы – вмешивались Североамериканские соединенные штаты спецслужбами, ФБР, военной помощью, а то и армией. Без этого не обошлась ни одна страна, пришлось вмешиваться даже в Бразилии, одной из крупнейших стран мира. Почти все страны Южной Америки не рекомендовались русским туристам для посещений, а единственное в этом регионе посольство, даже не посольство, а генеральное представительство, было в Буэнос-Айресе, почти европейском городе, где жило немало русских. Во всех остальных странах были либо неофициальные представительства, если работала какая-то крупная русская компания, либо наши интересы представляло посольство какой-либо нейтральной страны, чаще всего датское. Нагрузка, ложившаяся на генеральное представительство в Аргентине, была столь высока, что в нем работали более тысячи дипломатических чинов, обслуживая наши интересы на всем континенте…

В Буэнос-Айрес я прибыл рейсом из Берна, Швейцарская конфедерация, потому что именно оттуда предпочитали начинать свой путь путешественники, желающие сохранить инкогнито и не выслушивать лишних вопросов. Трансконтинентальный «Юнкерс» компании Swiss Air перенес меня через океан со всем почтением, мне даже удалось поспать во время этого долгого перелета. Больше мне не перепадет нормального сна на протяжении долгого, очень долгого времени.

В Буэнос-Айресе, пройдя зеленым коридором как человек, имеющий дипломатический паспорт (настоящий, кстати, выписанный на мою фамилию), я вышел на улицу, застыл в раздумьях – насколько мне было известно, здесь разговаривали на испанском, а по-испански я не знал ничего, кроме te amo и espera, voy a disparar[21]. Но водители такси сориентировались быстрее меня – оказывается, вторым, почти официальным языком здесь был французский, а русские дворяне французский[22]знали не хуже русского. Расплатившись североамериканскими долларами, которые в этой части света имели свободное хождение в любой стране, я назвал русское посольство. Пробившись через поток беспорядочно двигающихся машин, мы выехали на трассу.

Пока ехали до посольства, немного посмотрел город. Город типично европейской архитектуры и застройки, крупнейший порт региона, множество очаровательных женщин – результат многовекового смешения кровей. Автомобилей на улицах полно, движение беспорядочное, все много сигналят, правила соблюдают только тогда, когда смотрит полицейский. Полицейских немного, они на бело-синих машинах и вооружены автоматами, которые находятся не в машине, а на плече, на ремне. Въезжали в город мы через район частных домов, не слишком шикарных, причем все отгорожены от мира заборами из железобетонных плит выше человеческого роста, расписанными граффити. Много рисунков на тему боевых действий, перестрелок – это мне напомнило Белфаст. Есть и надписи. Что значит militares – assassinos[23], я разобрался самостоятельно, что такое queremos tener – спросил у водителя. Он ответил – мы хотим есть.