Те самые два-четыре с неохотой я, конечно, выиграла, как и весь ипподром. Меня это до такой степени разозлило, что я решила включиться в расследование. Поймала пани Зосю, стащила её вниз и показала на подозрительного типа.

— Я хочу знать, как его зовут, — упрямо потребовала я. — Вы его знаете?

— В лицо — да, — ответила пани Зося. — И по фамилии тоже, но не помню.

— Окажите мне любезность, посмотрите на его пропуск. Можете сказать, что вы хотите посмотреть номер, что два одинаковых всплыли или ещё что-нибудь.

— А зачем вам это?

— Он меня интересует, но глупо спрашивать, как его фамилия. Особенно если он мне уже представлялся, а я забыла. У меня к нему личное дело, и я хотела бы эдак дипломатично подойти.

Пани Зося не удивлялась уже никаким моим поступкам. Она оказала мне любезность, и после пятого заезда я получила сведения, что типа этого зовут Блажей Фигат. Насчёт остального я допытываться не стала, пусть у Юзи Вольского на сей счёт голова болит.

Как раз перед шестым заездом сенсацией насчёт Дерчика поделился пан Эдя.

— Он брал за то, что проигрывал, — возвестил он. — Именно поэтому никогда не выигрывал. Брал-брал, забогател и вроде как начал одалживать деньги под проценты, один Тип ему задолжал полтора миллиарда. Дерчик пригрозил типу судебным исполнителем, потому что имел векселя, и тот должник в отчаянии его убил. Неизвестно, кто это, поскольку Дерчик одалживал разным, но из-за больших денег убийцу, может, и найдут.

Сообщение было таким необычным, что все обалдели. Я спешно стала подсчитывать в уме, за сколько же это заездов Дерчик должен был взять деньги, чтобы из этого получилось полтора миллиарда, добралась в своих подсчётах до четырех сезонов, потом опомнилась, что ещё в предыдущем сезоне ставки и выигрыши были в два раза меньше, стала считать по новой, окончательно потеряла нить и бросила это дурацкое занятие. Зато я сообразила, что ведь Дерчик был как-никак жокеем, значит, сто побед на своём счёту обязательно должен был иметь уж как минимум. Тогда я с некоторым усилием стала вспоминать азы его карьеры и припомнила, что большую часть этих побед он одержал во Вроцлаве. Я никогда не была на бегах во Вроцлаве, но уже долгие годы царило единодушное мнение, что там все заезды до единого подстроенные. Черт его батьку знает, может, по непонятным причинам его пускали первым, может, он им взятки давал, а потом стал таким макаром их себе возмещать… Я вспомнила, как он ездил.., ну нет, не может быть! Он же просто-напросто не умел ездить, только кретин мог бы ему платить за проигрыши, он без всякой оплаты пыль глотал бы на самом последнем месте. А кстати, что думал его тренер? У Глебовского Дерчик ездил последние три года, до этого он работал в разных конюшнях, так что же — все тренеры ослепли или все, как один человек, шли на всякие мошенничества? Не может быть. Это я абсолютно исключаю — и конец!

Пан Эдя продолжал хвалиться своей осведомлённостью:

— Камарго выигрывает, и мне дали шестёрку, должно прийти три-шесть. Камарго тоже, почитай, висит. Вишняка не будет, а Куявский тут не считается, мне так сказали. Я поставил эти три-шесть за двести, потому что я им не верю, хотя один тамошний поставил полтора лимона. А я боюсь Сарновского, поэтому тактично поставил вдогонку по сто…

— Если Камарго висит, то и мне в пору повеситься, — с сожалением сказал полковник. — Тут Болек выигрывает…

— Я поставил на этого Болека, хотя он говорил, что в этом заезде не поместится, — признался смущённый Вальдемар, — но я уже не знаю, как с ним быть. То он говорит, что его не будет, что он не придёт, а сам приходит, то клянётся прийти — и нет его. Невозможно его предугадать, ставишь вслепую!

— Ему, говорит, шестёрку дали? Он что, спятил? У этой шестёрки нет никаких шансов, — бормотал Юрек впереди меня. — Спорить готов, что она будет не ближе предпоследней!

Этим они меня слегка вывели из равновесия. Камарго я в рот не брала, Сарновского на Деборе — тоже, я ставила Мальвину на Болеке Куявском с двойкой, Пассионатой, на ученике Осике, помня свой вчерашний разговор с той девушкой. На самом деле надо было бы говорить «ставлю на Пассионату ПОД учеником Осикой», но почему-то у нас упорно получалось наоборот. Сегодня я выигрывала в полосочку, каждый второй раз, и сейчас вроде бы должна была снова выиграть. Шестёрка — это был Гарцап, ехал на нем Скорек, которому ехать явно не хотелось, а Гарцап за сезон поставил собственный рекорд — четвёртое место. Не было оснований думать, что он продвинется. Он считался лошадью постарше, и вес на нем должен был быть побольше, так какого черта у них вдруг нарисовался Гарцап?

— А единичка что? — спросил кто-то ехидно. — Сдохнет на старте?

— Единичка поведёт заезд и сдохнет, — высказался кто-то сзади.

— А если дотянет до финиша?..

— Да как же, дотянет…

— Ты ставишь на Дебору? — тревожно спросил Юрек.

— Ставить-то ставлю, но не верю в неё. Не пора ещё Сарновскому, хотя на второе место, может, и вползёт. Люди на него ставят, так что ему лошадей пару раз придержать придётся.

— А выиграть он должен! Самый лучший конь!

— Ну и что, что конь лучший? Ты смотри, кто едет! Что от него ждать!

И снова Дерчик с его воображаемыми векселями был напрочь забыт. Снизу примчалась Мария и сообщила мне, что один такой лысый, который почти всегда выигрывает, вцепился в двойку и с ней стал ставить все, что можно. Ученик Осика едет, может, этот лысый что-то знает…

— Я тоже знаю, — потеряла я терпение. — Осика вроде как хочет стать жокеем. Я тоже на него ставлю, с Сарновским и Болеком.

— У Болека шансы есть. Посмотрим, как поедет.

— Вальдемару он сказал, что не придёт первым.

— Ну, пускай болтает что хочет, он всегда чушь несёт.

Взвился флаг, лошади вошли в стартовую машину послушно и без выкрутасов.

— Пошли! — заорал Юрек.

— Дан старт, — возвестил громкоговоритель. — Ведёт Деркач, вторая Мальвина, третий Гарцап…

— Кто остался?!

— Ну, Сарновского ты сам видишь, — сказала я Юреку. — Четыре корпуса потерял, ближе, чем третьим, не придёт. Инфаркт от него получить можно…

— На прямую выходит Деркач, — сообщал громкоговоритель, — вторая Мальвина, Гарцап слабеет, на третьем месте Камарго, вперёд выходит Пассионата. Ведёт Мальвина, борьба за второе место: Камарго, Пассионата. Мальвина, Пассионата, Камарго…

— Давай, Камарго! — драл глотку пан Эдя.

— Давай, Болек! — перекрикивал его Вальдемар.

— Вот вам ваш Гарцап, последний, говорила же я, что он будет пыль глотать! Давай, Пассионата! — заверещала я от всей души.

— Давай, Болек! — ещё громче запротестовала Мария. — Совсем ты рехнулась, на кой ляд тебе эта Пассионата, Болек у меня триплет заканчивает!

— У меня Болек тоже в триплете, но последовательность у меня с Пассионатой, а в чем тут дело? Я её на первое место не выпихивала, я ей прочила второе!