— Все, остаемся здесь до завтра. Отдохнем, отмоемся, заодно и барахлишко в порядок приведем.

Место действительно того стоило. Тут было все. И озеро с прозрачной водой. И пляж с золотистым песком. И настоящий грот в скале, которому самое место на морском побережье. А главное, здесь находился оазис. Место, где животные, во всех других местах — хищники и жертвы, мирно сосуществуют. О том, что это именно оазис, уверенно заявил Слава Проф.

— С чего ты взял? — спросил Гудрон.

Который всегда подвергает сомнению даже самые очевидные истины.

— Сам посмотри, — пожал плечами тот.

И верно. На противоположном берегу озера, бок о бок пили воду какое-то длинноногое, похожее на земную газель животное и эмбара. Возможно, та самая, но теперь ее можно было не опасаться.

Мы задержались там на целые сутки, и именно там мне удалось торопливо уединиться со Светланой единственный раз за все время пути. Но запомнился этот райский уголок другим. Первой встречей с местными человекоподобными приматами. Первой, как для меня, так и для всех остальных в нашей компании.

Группу этих существ, увидел Гудрон. Который, несмотря на возраст — что-то около тридцати пяти, обожает по-стариковски пожаловаться на всё на свете. На ноги, которые ходят совсем не так как раньше, на поясницу, которую вот — вот скрутит. На одышку, сердце, печень… Когда я знал его постольку поскольку, решил, все дело в тюремной отсидке. И даже высказал свои соображения Янису. Тот в ответ ухмыльнулся.

— Слушай его больше! — сказал он, — Этот лось левой рукой нас обоих утащит, а правой еще и отстреливаться будет. Натура у него такая.

Жаловался Гудрон и на зрение. Которое, по его словам, притупилось настолько, что впору палочку заводить, чтобы дорогу перед собой ощупывать.

— Смотрите, обезьяны! — заявил он посередине спора с Гришей Сноуденом, который касался блюда из рыбы, выловленной самим Гудроном. Гриша хотел ее поджарить на рожнах. Гудрон настаивал, что нужно обмазать глиной и запечь.

— Тут даже балбесу понятно, что с такой окраской чешуи — именно глина, и именно запечь! — непонятными никому кроме него самого доводами, доказывал Борис. Глядел он при этом куда-то в сторону, когда обезьян и увидел.

Почему-то эта новость взбудоражила Славу настолько, что он даже на ноги вскочил.

— Где?!

— Да вон же они! — ответил Гудрон.

— Ничего не вижу, — некоторое время спустя сказал Слава. — Свистишь ты, Борис Александрович!

— А ведь и верно, есть они там, — кивнул Янис, не отрываясь от оптики снайперской винтовки. — Причем несколько. Справа от грота, там, где лес вплотную к воде подходит. Камуфляж у них зачетный, — добавил он.

Насчет камуфляжа Артемон пошутил. Когда мы все, прячась в густых зарослях, приблизились к ним настолько, что появилась возможность хорошенько их рассмотреть, обезьяны предстали перед нами такими, какими им и положено быть. Сутулые спины, длинные верхние конечности, которые спускались куда ниже колен. Тяжелые массивные челюсти, низкий, покатый лоб, и густая, пусть и не длинная, бурого цвета шерсть. Которая так удачно вписывалась в растительность, что слова Артемона о камуфляже, стали понятны для всех.

Несколько взрослых особей, и еще детеныши. В общей сложности, около десятка. Вели они себя спокойно, и только самый крупный самец, то и дело поглядывал в нашу сторону, хотя видеть нас точно не мог.

— Дамы у них плоские, — заметил Гудрон. — А мужики ничего так, фактурные: бицепсы с мое бедро. Интересно, говорить они уже умеют? Или только мычат друг другу?

— Ты подойди, познакомься, — предложил ему Гриша. — Все-таки мы для них инопланетяне. Так, мол, и так, приветствую вас от имени жителей всей Земли! Скажи, что тебя специально сюда послали технологии наладить. Ткацкие станки всякие, чтобы они с голыми задницами не шастали. Металлургию, счет, письмо и прочие театры. Они тебя к своим отведут, а те вождем сделают или даже императором. Император Гудрон Первый! Звучит-то как, а?! Подберешь себе даму, чтобы шерсти поменьше, а вот здесь и вот здесь — Гриша волнообразными движениями ладоней объяснил, где именно, — побольше. И заживешь с ней душа в душу. А то и целым гаремом обзаведешься.

Сноуден, вероятно, представив Гудрона в окружении гарема из обезьян, едва сдержал в себе смех. И не только он. Заулыбались все, даже Светлана хихикнула. Благоразумно прижав ладонь ко рту.

— Сейчас! — Гудрон улыбался тоже. — Что-то они мне доверия не внушает. Видел, какие у них кулачищи?! Дадут им разок по кумполу и все, Митькой звали. Проф, а ты чего такой взбудораженный? Родню, что ли, увидел?

По Славе хорошо было видно, что он горит желанием рассмотреть приматов вплотную. Но и слова Гудрона не лишены здравого смысла. Несмотря на оазис, реакцию этих существ предсказать сложно. Впрочем, как и всех остальных, от которых на всякий случай мы старались держаться подальше. Слава лишь отмахнулся.

— Георгич! — попросил он.

Грек понял его без всяких объяснений, и молча протянул бинокль. Слава припал к нему так, как припадают к кружке холодного пива, намаявшись на июльской жаре. Правда, долго рассматривать обезьян ему не пришлось. Тот самый самец, который то и дело посматривал в нашу сторону, подал команду. Жестом ли голосом, определить не получилось. Но послушались его беспрекословно, и все они скрылись в лесу.

— Унюхал, наверное, — предположил Янис. — Вряд ли он смог разглядеть.

— Вполне вероятно, — Слава вздохнул с сожалением. — Хотя их реакция не совсем понятна — все-таки оазис.

— Возможно, не очень-то он и оазистый. А вздыхать-то зачем? Ну, обезьяны, может, теперь они на каждом шагу попадаться будут.

— Возможно, и будут, — согласился с ним Проф. — Но ты раньше хотя бы раз слышал, чтобы с местными обезьянами кто-нибудь сталкивался? Нет? Вот и я тоже. Эх, в голову бы им залезть! Да не в таких условиях — в лаборатории! Понимаете, шесть с половиной миллионов лет назад, наши предки отделись от шимпанзе. И всего миллион лет, как мозг у них начал меняться. По меркам эволюции — стремительно. Став в конечном итоге таким, каким мы его сейчас и имеем. Но из-за чего-то он меняться же начал? Какие тому были причины? Почему шимпанзе остались практически на том же уровне, а мы нет? Теорий тому — сколько угодно. Костей, черепов — не счесть. ДНК из них научились выделять. Но, по понятным причинам, не сохранилось ни единого мозга. А вдруг у этих тот самый период, когда начались изменения?

— Проф, да не расстраивайся ты так! — хлопнул Гудрон Славу по плечу. — Ты только скажи, и я тебе мешок их мозгов насобираю. Доберемся до Пика Вероятности, вернемся на Землю — будет в чем поковыряться. Глядишь, и Нобелевку отхватишь. Ты, главное, придумай способ, как их в дороге сохранить, чтобы они не протухли, — и, считая разговор законченным, повернулся к Грише. — Сноуден, ты даже не вздумай рыбу на рогатках сделать. Сдается мне, как только наши предки — обезьяны додумались ее в глине запекать, так сразу у них с мозгами и поперло. Хотя бы ради уважения к ним.