Я подкатил к гостинице Хаятт Редженси Душанбе, где снимал номер и прошлый и позапрошлый раз. Несмотря на претенциозное название — гостиница принадлежит туркам. Турок вообще много в регионе стало после попытки переворота — эмигрень у них.

— Ну, как?

Я заглушил мотор.

— Сила…

— Одна такая во всем городе, брат! Заехать за тобой?

— Как обычно.

— Ну, давай, брат…

* * *

Андрей пришел, когда я принимал только душ — и как всегда без стука. Я вышел в гостиную — а он уже сидел на диванчике и курил. Перед ним — стоял поднос, на нем — огромная пиала с узбекским пловом. Увидев меня, он затушил сигарету и показал на пиалу. Плов был хороший, я это с первого взгляда определяю. Правильный, узбекский…

— Присоединяйся…

— Я — встречался с Правоверным, как и говорил.

Во избежание — даже здесь (а я точно знал, что номер проверен спецслужбами) — я никогда не называл вслух своих информаторов по имени. Каждый из них имел кличку и назывался только по кличке…

— И что он?

— Проявил понимание.

…

— В организации Талибан, как я уже и говорил — нарастает раскол. Они понимают, что США и международные силы скоро уйдут из Афганистана. И придется решать, что делать дальше. Исчезает моральная основа для борьбы, кодекс чести Пуштун-Валлай предписывает сражаться за свою землю, если на нее ступил враг — но если враг ушел, основание для борьбы исчезает. Далеко не все готовы бороться против нынешнего афганского правительства, несмотря на всю его одиозность и коррумпированность — потому что понимают, что новое правительство будет таким же, или даже хуже, а борьба не принесет ничего кроме страданий и разрушений. Афганцы боятся того, что Пакистан снова возьмет под контроль повстанческое движение, как он это сделал в начале девяностых — а ведь Пакистан злейший враг Афганистана, удерживающий земли, которые афганцы считают своими — причем с 1994 года без законного основания. Афганцы устали от войны и многие, в общем-то, встроились в городскую жизнь. По крайней мере, часть клириков — пугает стремительное распространение идей Исламского государства в молодежной среде, они понимают, что не в силах дать достаточно убедительный ответ пропаганде ИГ — а Исламское государство расправится с ними под любым предлогом, стоит ему только дать шанс. Итак — мы имеем значительные силы в сопротивлении, состоящие из глав племен и племенных объединений, мусульманских клириков — готовых прекратить борьбу. Платой за это — должно быть недискриминационное участие в выборах, и возможность контролировать религиозную жизнь страны. Тогда они готовы остановиться.

— То есть, они не разделяют идеи переноса джихада на север?

— Нет.

— Хотя бы это радует…

У российской разведки на этом направлении было две задачи. Первая — обеспечить безопасность среднеазиатских республик и не допустить, чтобы они попали под контроль исламских радикалов — кошмар гражданской войны в Таджикистане все еще помнят, а в девяностые — все время ждали массированного нападения из Афганистана на Среднюю Азию. Вторая — не допустить, чтобы гарантом безопасности в большой Средней Азии, включавшей и Афганистан — стали США и Великобритания, чтобы им удалось зацепиться за этот регион, открыть тут постоянные базы, начать тут вербовать людей, продавать оружие, обучать военных. Иметь американцев на этом направлении, при том, что у нас две тысячи километров границы с Казахстаном, почти никак не оборудованной[29] — смерти подобно. А американцы сюда рвутся, этот регион для них крайне важен, поскольку их присутствие здесь может опираться на уже готовую инфраструктуру бывшей Советской армии и угрожать сразу двум геополитическим противникам — России и Китаю. К счастью — Китай это понимает и тоже борется здесь с американцами, как может.

— Что они хотят, как ты думаешь?

— Признания, прежде всего. Ну и… какой-то помощи. Я еще не говорил конкретно, но скорее всего — военные поставки, поставки стройматериалов, гражданской техники. Они не хотят остаться в одиночестве — а мы должны понимать, что это рынок в двадцать пять миллионов душ и там хорошо помнят нас.

— Если мы признаем Талибан, США встанут на дыбы.

— А что же они не встают на дыбы, когда их подручные режут детям головы в Сирии. Или…

— Я тебя умоляю.

— Шурави-дост, я понимаю, что мои слова в большом масштабе мало что значат. Но я живу там, и вижу, что происходит. Замирение — настоящее замирение — там возможно, только по чеченскому варианту. Когда самые крутые бандиты — становятся законной властью и начинают гонять менее крутых бандитов. Загоняют и станут уважаемой властью в стране, будут носить костюмы и устраивать дипломатические приемы. Только так. Если будем щепетильничать — туда придет Исламское государство, с которым уже не договориться. И разбираться с этим придется, скорее всего, нам, потому что ИГ — детище американцев. Мне почему-то не наплевать — ни на Афганистан, ни на мою страну. Там сражались наши отцы. И я не хочу, чтобы в Афганистане сражались наши дети и внуки.

— Кстати, насчет Исламского государства…

— Я все записал.

Передаю флешку. Взамен получаю точно такую же. Обычный компьютер ее не видит, нужна специальная программа.

— И про аскеровцев тоже. Талибан относится к ним резко отрицательно, и возможно — поможет.

— Кстати, про аскеровцев. Скорее всего, помощь придет с другой стороны. Талибан не потребуется…

— Каким образом?

— Тоже на флешке. Почитаешь на досуге. Как твой птенец?

— Ну, соколом еще не стал. Но — станет. В Афганистане взрослеешь быстро.

— Твое мнение?

— А что мое мнение? Поле покажет.

— Хорошо. Тогда будь.

— Давай, хоть плов съедим.

— Времени нет. Это тебе…

О как. Тут на двоих — причем порции американские, то есть не съесть.

Узбекский плов — он сам по себе искусство, отказаться невозможно. На Востоке — я привык к местной еде, но плов — точно король всех местных блюд. И правильный плов — готовят только в Узбекистане. Масло — лучше хлопковое, рис — местный, он хорошо берет масло, морковь — тоже местная, она не красная, а желтая. Плов настолько сытен, что им можно наесться на целый день — его изначально для этого и разрабатывали.

Плов еще не остыл, я за полет проголодался, потому жадно забрасываю рис в рот, по привычке пальцами лепя его в небольшие комочки. Пальцы — наталкиваются на бумагу… а это что такое?

Блин… этого не хватало.

Дама — ждала меня в холле отеля, видимо, плов делал настоящий узбек, раз не отказался передать записочку. Не знаю, к худу эта встреча или к добру.