Для Рерберга факт изображения — не факт престижной профессиональной кинематографической живописности — это стремление к истине, той самой истине, что подготовлена всем его предыдущим опытом…[123]

После начальственного просмотра и показа директору Каннского фестиваля «Зеркало» в Госкино было решено показать художественному совету «Мосфильма». А чтобы его участники были «правильно сориентированы», перед просмотром им раздали бумагу, где в директивном тоне излагались впечатления Филиппа Тимофеевича и его редакторов:

Посмотрев фильм А. Тарковского «Зеркало» («Белый, белый день»), Госкино СССР считает необходимым высказать следующие соображения:

Сложная форма образной конструкции произведения, многоступенчатая конструкция сюжетных связей требует прежде всего логического прояснения авторской мысли и действия фильма в целом. С нашей точки зрения, для более четкого выявления смысла картины нужно обратить особое внимание на реконструкцию и исправление ряда сцен и эпизодов.

Вступительный эпизод с логопедом следует изъять.

Требует доработки эпизод с военруком. Неуважительное отношение ребят к солдату, излишнее педалирование его дефектов можно убрать как за счет монтажных сокращений, так и путем перетонировки.

Желательно провести работу в эпизоде «Испания» с тем, чтобы ослабить слишком грустную тональность эпизода и больше подчеркнуть радость встречи испанских детей с советской страной. Появление хроникальных кадров с аэростатом не мотивировано, поэтому они не нужны.

В сцене с чтением письма Пушкина следует более продуманно выбрать отрывки из текста письма, сократив его объем, а также снять мистическое продолжение эпизода.

В сцене в типографии желательно избежать ненужного нагнетания атмосферы с помощью недомолвок и намеков в репликах о характере издания. Желательно сократить слишком длинные многократные проходы в этой сцене.

Особо тщательной и продуманной реконструкции требует монтаж военной хроники. События Отечественной войны не следует смешивать и ставить рядом с событиями во Вьетнаме. Планы парада на площади в Пекине органически не сочетаются по мысли с остальным хроникальным материалом. <…>

Разговор с Натальей носит библейский характер. Нужно его перетонировать, придав ему реальный тон и сюжетную мотивировку.

Метафора с женщиной, висящей в воздухе, неубедительна и от нее следует отказаться.

Закадровый текст, который ведется от первого лица, слишком пессимистичен. Создается неверное впечатление, что художник, от лица которого ведется повествование, зря прожил жизнь, так и не сумев сказать своего слова в искусстве. Это впечатление необходимо снять путем введения в текст нескольких новых реплик.

Весь фильм необходимо освободить от мистики.

Заместитель главного редактора

Главной сценарно-редакционной коллегии

Э. П. Барабаш[124]

Судьба «Зеркала» заслуживает отдельного исследования, и этот документ приводится здесь, чтобы читатель мог понять, как твердо держался Тарковский в отношении к поправкам Госкино. Режиссер выполнил лишь два пункта из этого списка — сократил сцену с военруком, где в результате стала чувствоваться некоторая «зарезанность» эпизода, и разнес в разные места фильма хронику Отечественной войны и событий во Вьетнаме. Остальные предложения Госкино он отверг, как уничтожающие смысл и стиль фильма, и был абсолютно прав. Фильм стал известен именно в этом варианте монтажа, хотя кинорежиссер Андрей Смирнов, которому Тарковский показывал предыдущие варианты, считает, что некоторые из них были гораздо более сильными, выразительными и впечатляющими.

Несостоявшийся «Идиот»

Развитие событий по новым проектам не оставляло Тарковскому поводов для оптимизма. Постановка «Идиота» с итальянцами не состоялась. Но интерес иностранных продюсеров и актеров подтолкнули генерального директора «Мосфильма» разрешить руководителю ЭТО Григорию Чухраю подготовить сценарный договор с Тарковским.

В это время главным редактором «Мосфильма» был назначен близкий друг Тарковского Леонид Нехорошев.

Копия договора у меня сохранилась. На ней визы руководителей объединения. Есть и заявление соавторов (А. Тарковского и А. Мишарина. — Е. Ц.) от 18 апреля 1974 года, в котором они просят: «В связи с заключенным договором на написание литературного сценария по роману Ф. М. Достоевского „Идиот“ рассчитывать авторов в таком соотношении — А. Мишарин получает ¾ авторского гонорара и дальнейшего потиражного вознаграждения (75 %). А. Тарковский — ¼, т. е. 25 %»[125].

Договор был представлен на подпись генеральному директору. Но он его так и не подписал. Почему?

Дело в том, что авторы решили писать сценарий не двухсерийной картины, а двух отдельных фильмов. В договоре так и значилось:

Литературный сценарий для двух полнометражных художественных фильмов под условными названиями «Настасья Филипповна» и «Враги».

Сценарий и предполагаемая дилогия тем самым сразу же переводились в более высокую систему оплаты. Разрешить подобное мог только Председатель Госкино. Соответствующее письмо ему от «Мосфильма» было подготовлено и мною подписано. Но Н. Т. Сизов письмо опять не подписал[126].

Гендиректор «Мосфильма» едва ли направил руководству официальное прошение, заранее не справившись о возможных результатах его рассмотрения. Сизову, скорее всего, дали понять, что не только повышать гонорар, но и вообще разрешать Тарковскому работать над двумя фильмами по роману «Идиот», пока режиссер не сдал «Зеркало», не стоит. Председатель Госкино чрезвычайно недоволен фильмом. Картина сулила руководству Госкино немалые проблемы и сложности.

Ермаш не хотел давать разрешения на новую работу режиссеру, не завершившему прежней, тем более делать вместо двухсерийного фильма два односерийных. Это влекло за собой повышение удельного веса гонораров в бюджетах картин и увеличивало их общую стоимость, что, в свою очередь, требовало специальных решений Госкино СССР, Госплана и Минфина по пересмотру системы выплаты постановочного вознаграждения режиссеров, сценаристов, композиторов и художников. А значит, и согласования в Госплане, Минюсте, Совете министров, ВААП[127], ВЦСПС[128].

Разрешить эту ситуацию в виде исключения Ермаш не хотел. Создав прецедент, председатель Госкино неизбежно обрекал себя на целую очередь из мэтров советского кинематографа, давно уже ваявших монументальные полотна из двух и более серий. За примерами далеко ходить не надо: Бондарчук, Герасимов, Донской, Кулиджанов, Озеров, Ростоцкий, Алов и Наумов.

Это стало бы для Ермаша очень серьезной проблемой, ибо киномэтры, выставив значки Ленинских и Государственных (бывших Сталинских) премий, живо превратили бы исключение в правило. Противостоять им у председателя Госкино вряд ли хватило бы мужества и политического веса.

Итак, первый заход Тарковского на постановку «Идиота» закончился ничем.

Какие были надежды? В то время как Андрей Арсеньевич заканчивает и сдает «Зеркало», Александр (Мишарин) пишет сценарий по Достоевскому. И режиссер мог без большого перерыва между фильмами взяться за работу над следующей картиной. <…>

Пока ему этого не позволили. Посоветовали сначала сдать «Зеркало»[129].

Тарковский не сложил руки после отказа.

Двадцать второго апреля он осуществил перезапись «Зеркала», а именно сведение воедино