class="p1">Даже не оглядываясь, я понял, что княгиня не стала подниматься по лестнице, а дожидается меня. Увы, она пожелала стать свидетелем моей встречи с Ленской.

— Привет, — сказала виконтесса, обняла меня и поцеловала в губы. — Ты теперь с ней ходишь в школу и из школы, как раньше с Айлин?

— Свет, насколько я помню, последний раз из школы подвозила меня ты, — напомнил я, поздоровавшись с Адашевым и Звонаревым. — Ревнуешь? Я же предупреждал: Ольга для меня очень много значит. У меня к ней самые серьезные намерения.

— Да, ты говорил. И нет смысла возвращаться к этому разговору. Он был очень тяжелым для меня — всё помню до мелочей. Саш, но ты признал, что я тоже твоя девушка. Я хочу, чтобы это оказалось не просто словами, которыми ты пытаешься меня успокоить. Боги, она сейчас так смотрит на нас! Мне кажется, она меня готова убить! Стань так. Вот сюда… — Ленская потянула меня за рука, чтобы я сделал шаг в бок.

— Свет, всё что я сказал, это не просто слова. Я буду уделять внимание и тебе, когда есть такая возможность. Я постараюсь, чтобы это случалось чаще. Может быть что-то получится на эти выходные. Давай, договоримся по эйхосу, — сказал я, поглядывая на часы — до звонка оставалось восемь минут.

— Если на выходные, будет очень хорошо. Я с тобой обязательно свяжусь. Поцелуй меня сейчас, — попросила виконтесса с какой-то несвойственной ей застенчивостью. — Она смотрит — я знаю. Знаю, что тебе сделать это при княгине тяжело. Но, если ты сделаешь это, то покажешь ей, что я тоже для тебя кое-что значу, и мне станет намного легче. Ну, пожалуйста, сделай!

— Хорошо, — я переложил школьную сумку в левую руку, правой обнял актрису и поцеловал. Она открыла ротик, жадно поймав мой язык. Вся не наигранно затрепетала. Вышло долго: Ленская не хотела меня отпускать, прижимаясь ко мне изо всех сил. Затем, после небольшой паузы я сказал: — Свет, я не хотел бы, чтоб ты видела в Ольге врага и пыталась ей что-то постоянно доказывать. Станет гораздо лучше для всех нас, если ты признаешь её первенство в отношениях, а ещё лучше, если сможешь с ней подружиться. Для начала просто перестань говорить ей колкости. Перестать делать перед Ольгой то, что ей заведомо не понравится. А если ты пригласишь её на свой спектакль, Ковалевская это может оценить, как добрый шаг. Не знаю, любит она театр или нет, но само такое приглашение могло бы послужить толчком к доброму изменению в ваших отношениях.

— Слушай, а мысль неплохая. Я подумаю. Приглашу тебя и её. Обеспечу ваши места в первом ряду. Или приглашу только её — так будет даже интереснее. Всё, извини, побегу, у нас занятия на спортивной площадке. Наши пошли, — она ловко чмокнула меня в губы и поспешила к двери.

— Не сердишься? — спросил я Ковалевскую, вернувшись к ней.

— Нет, но приятного тоже мало. Надеюсь, с твоей стороны это была не демонстрация отношений специально для меня? — спросила она, поднимаясь со мной по лестнице. — Ты же знал, что я смотрю на вас.

— Оль, это была именно демонстрация и именно для тебя, но не с той целью, какой ты подумала. Ленская не собиралась этим тебя обидеть. Она попросила сделать так в знак того, что она для меня тоже что-то значит, — пояснил я, сворачивая в коридор. — Считай, что я этим поцелуем просто её поддержал.

— А не разумнее это было просто сказать? Подойти с ней вместе и сказать мне, что ты Свету считаешь своей второй девушкой. Тем более об этом уже говорили, и я это с трудом, но приняла. Зачем этот спектакль? Ах, да, она же актриса — ей легче донести свои мысли так, — Ольга замедлила шаг и остановилась. — Всё это как-то очень неправильно, Саш. Я не люблю интриги, не люблю шёпот за спиной и недосказанности, из которых потом возникают сплетни, — она наклонила голову, уткнувшись лицом мне в грудь. — Нет, я не против игры, но игры честной, когда ясны правила.

— Оль, но Ленская другая. Она не умеет быть во всём прямой как ты. Хочешь, не пойдём на урок? — предложил я, поглаживая её волосы. — Всё равно он последний. Можем поехать куда пожелаешь. Можем вернуться в наш номер «На Облаках». Кстати, снял его на три дня. Можно продлить ещё на сколько угодно. Или можно поехать к тебе домой. Если тебя будут ругать родители, то пусть первые удары из гнева приму я. Постараюсь им объяснить, что смогу.

— Нет, — она покачала головой, почти не отрывая от меня лица. — Спасибо за такое предложение, но я со своими близкими сама разберусь. С папой будет проще, с мамой предстоят трудности, но я справлюсь. А у тебя сегодня очень трудный день. Тебе нужно готовиться к встрече с этим… Турчиным и «волками». Поэтому, пойдём на урок и потом разойдёмся по домам. Всё, идем в класс.

— Ты скажешь своим, что было между нами ночью? — спросил я.

— Я же говорила. Конечно, скажу, если спросят. Я не собираюсь обманывать самых дорогих мне людей, тем более в таких серьёзных вопросах, — ответила Ковалевская и, уже заходя в класс, задержала меня и попросила:

— Пожалуйста, не води в наш номер Ленскую. Туда, в «Хрустальную Иглу». Я хочу, чтобы там имели право быть только мы с тобой.

— Обещаю, — сказал я, и повернулся на приветствие Брагиных и Романовича.

После занятий я всё-таки отвёз домой госпожу Ковалевскую. Пока Ольга договаривалась о сдаче пропущенной контрольной, я вызвал эрмимобиль через извоз «Гонцы Денисенко». К обеду мы были возле княжеского особняка — он находился на краю Елисеевского района возле Коломенских прудов. Попросив извозчика подождать, я проводил Ольгу к дому и даже зашёл, в надежде как-то смягчить её первое за сегодняшний день общение с родителями. Если честно, при этом я имел личную цель: показать Борису Егоровичу свою надёжность, мол, всецело отвечаю за вашу дочь и сказать князю все те слова, которые он ждал бы от меня. Но дворецкий Ковалевских сообщил, что Борис Егорович и мама Ольги где-то на выезде, и я, отказавшись от обеда, поспешил к ожидавшему меня эрмимобилю.

— Ваше сиятельство, вам пакет! — важно встретил меня Антон Максимович, едва я открыл дверь. — С имперской печатью от Директории Перспективных Исследований!

Я взял конверт, гадая, что же там такое интересное мог мне прислать Голицын, да ещё таким официальным образом. Ведь сообщение на эйхос я от него получал часа два назад. В нём граф, не скрывая радости, сообщил, что главный