Спрашивается, зачем Кирову вдруг понадобилось ехать в тот день в свой рабочий кабинет, если все необходимые документы, другие мелочи, даже карандаши ему привозили на квартиру, причем привозили по первому звонку. Со всеми коллегами, со своим замом он несколько раз говорил по телефону, и никаких неясностей в ходе разговора не возникало. Зачем требовалось личное присутствие в Смольном, да еще тогда, когда его никто не ждал? Может быть, по телефону кто-то потребовал срочной встречи?

Может быть.

Ясно только одно: Киров неожиданно изменил свои планы, и причина свидания могла быть только экстраординарной. Но пока вернемся к Николаеву.

Безработный скандалист Николаев был женат. Со своей женой, дочерью латышского батрака Мильдой Петровной Драуле, Николаев познакомился, когда работал в Луге. К этому моменту, а это тысяча девятьсот двадцать пятый год, Мильда уже член партии с шестилетним стажем. Она работает заведующей сектором учета в Лужеском укоме партии. Ее уважают коллеги, немногословна, сдержанна. Может, черно-белая фотография, которая тоже сохранилась, и не передает всего обаяния этой женщины, но у нее, как говорили современники, отличная фигура, рыжие волосы и прекрасный цвет лица. Чем ее прельстил хоть и миловидный, но при этом желчный, надменный и вечно недовольный жизнью коротышка Николаев, было и остается загадкой для всех.

После приезда в Ленинград из Луги, уже с Николаевым, Мильда Драуле долго не могла никуда устроиться. Работала поденно чернорабочей на заводе «Прогресс», подрабатывала и в других местах. Нужно было кормить двоих детей. И вот метаморфоза — в 1930 году Драуле неожиданно становится техническим сотрудником аппарата Ленинградского обкома ВКП(б).

Прямо из чернорабочей.

Именно с 1930 года Мильда могла в Смольном попасть в поле зрения Сергея Мироновича Кирова, и, судя по всему, Киров заметил новую сотрудницу аппарата, рыжеволосую латышку, и не просто заметил. По обкому поползли робкие слухи о возможной амурной истории.

Рассказывает Леонард Гаврилов, кандидат юридических наук, полковник КГБ в отставке:

«Так судьба сложилась, что вот когда я уже закончил университет и женился на Кире Павловне. И вот однажды я узнал, что она происходит из семьи Павла Васильевича Васильева, старого большевика, работника пороховых заводов, который некоторое время, где-то перед 34-м годом, работал у Кирова хозяйственным комендантом в Смольном и часто сопровождал его на охоту. Часто говорили в семье, и в частности мои теща и бабушка, когда была живая, о том, что Киров иногда приезжал с молодой женщиной. Они почему-то ее называли Ингербаланткой, по-видимому, оценивали ее как-то по внешним данным, и она посещала, была у них в доме в этот момент. То есть вообще-то, так сказать, был такой намек, что Киров женщин молодых любил».

Как только летом 1933 года пересуды достигают опасной черты, Мильду Драуле спешно, почти молниеносно, переводят в Управление уполномоченного Наркомата тяжелой промышленности.

Переводят с повышением…

В Наркомате тяжелой промышленности Драуле уже превращается в инспектора Управления по кадрам с хорошим по тем временам окладом в 275 рублей. И это отнюдь уже не техническая работа.

Говорит Татьяна Сухарникова, директор музея С. М. Кирова:

«Я предполагаю, что Мильде Драуле помогали здесь и были люди, которые ей, так скажем, покровительствовали в том, чтобы из разряда безработных она перешла вдруг в обком партии работать, получила работу в обкоме партии в секторе легкой промышленности. У нее родилось двое детей, она получила новую должность в Управлении уполномоченного Наркомата тяжелой промышленности. Это немалые должности. Они давали дополнительный паек, возможность получить санаторное лечение, решить жилищную проблему. По тем временам это невероятно много было, собственно, как и по нашим, наверное. И чувствуется, что кто-то ее вел, но сказать, что Киров, я не берусь».

Современники утверждают: Киров был далеко не святым, а что касалось его взаимоотношений с женским полом, то особенно. И жена не могла играть здесь хотя бы сдерживающую роль, поскольку серьезно болела и вынуждена была большую часть времени в году проводить вне дома — на лечении.

Т. Сухарникова: «Я полагаю, что сыграла не последнюю роль ее работа в 1927–1930 годах в профилакториях, где перевоспитывали проституток. Это нанесло, по-моему, страшный удар по ее психике и вообще нервному состоянию».

Мы шли по Выборгской стороне — дом, где в тридцать четвертом году проживала довольно большая семья Николаевых. В восемь утра первого декабря именно отсюда, как обычно, отправилась на работу Мильда Драуле. Спустя час вслед за женой покидает этот дом и Леонид Николаев. С ним, как все последние дни, портфель, в котором заряженный револьвер. Николаев на взводе, судя по всему, время покушения определено — он готов стрелять именно сегодня — первого декабря. Можно предположить, что Николаев определился и с местом, где он произведет выстрелы, — Таврический дворец.

Была одна проблема — у Николаева не было билета.

Т. Сухарникова: «У него не было билета в Таврический дворец, где должны были собраться все высшие партийные руководители Ленинграда и заслушать отчетный доклад Сергея Мироновича Кирова».

Достать пригласительный билет на собрание актива Николаев поручил жене. Мы установили, что он настойчиво звонил ей на службу около 12, 14 и 16 часов, справлялся, заполучила ли она билет. Возможно, заодно и проверял, на месте ли супруга.

Напомним, что около шестнадцати часов Киров вызывает к себе машину.

Случайно ли это совпадение по времени с последним звонком Николаева своей жене?

И случайно ли появление в Смольном Кирова и Николаева одновременно? В то время в Смольный можно было войти либо по пропуску, либо по партбилету. Хоть из партии Николаев был исключен, но партбилет у него остался, он всегда носил билет с собой. Николаев ходит по кабинетам, пытаясь через старых знакомых получить пригласительный на выступление Кирова. Отсюда он названивает своей жене.

Киров не любил пользоваться специальным подъездом.

Он входил в Смольный через главный подъезд вместе со всеми. Именно здесь по инструкции его должен был встречать оперативный комиссар Борисов и следовать за ним неотступно вплоть до кабинета. Но, как мы выяснили, в тот день охранник Борисов инструкцию не выполнил.

Сотрудник комендатуры Смольного оперкомиссар Борисов мало годился на отведенную роль. Ему было пятьдесят три года. До поступления в ОГПУ он работал ночным сторожем. Борисов слишком часто нарушал инструкцию и по просьбе Кирова оставлял его одного, в том числе и в бесконечно длинных коридорах бывшего Смольного института.

Медведь, шеф Ленинградского НКВД, неоднократно пытался заменить Борисова, но Киров сделать этого не дал, поскольку у него сложились почти дружеские отношения с оперкомиссаром. Так что Борисов знал достаточно много о Кирове, и не только с формальной стороны.

С этого момента разные сюжетные линии начинают сходиться, чтобы потом и вовсе пересечься.