— Еще не знаю. — Юноша прислушался к себе. — А это вы меня нашли?

— Я. Мое имя Даждь, — представился воин.

— Дождь? — переспросил отрок.

— Даждь, — с ударением поправил его собеседник. — Даждь Тарх Сварожич, — раздельно произнес он. — Но если тебе трудно, можешь звать меня так, как зовут друзья и родные — просто Тарх… А как твое имя?

— Агриком зовут.

— Ты кто, Агрик?

— Венет.

Даждь Тарх перестал улыбаться и сцепил руки на коленях. Лицо его построжело, и он придвинулся еще ближе, к самому изголовью приподнявшегося на локтях Агрика.

— А они кто, Агрик? — бросил он косой взгляд на отрока.

Отрок закусил губу, сдерживаясь. Воспоминания страшного дня встали перед его глазами, и он с коротким стоном уронил голову на руки.

— Отец, — простонал он сквозь зубы, — дядья, братья… все! Я один! За что они их?

— Ты меня не понял, — извиняясь, промолвил Даждь. — Кто те? Другие!

Не поднимая головы, Агрик стиснул кулаки, прижимая их к глазам.

— Невры, — выдохнул он и резко выпрямился. Залитые слезами щеки его мелко дрожали. — Я отомщу им! Я убью их всех!

Жесткие пальцы Даждя так стремительно сомкнулись на его подбородке, что отрок замолк.

Нет, — строго сказал воин. — Молчи. Неврам я жизнью брата обязан… Не перебивай! Я их видел. И запомнил. Это не невры — это гетты с запада. — Даждь присел на землю рядом с отроком, помог ему сесть поудобнее и приобнял за плечи. — Не волнуйся, Агрик, я что‑нибудь придумаю. Мы вместе придумаем, что будем делать, — у нас еще есть время… А пока посмотри‑ка сюда!

Он повернул голову Агрика чуть левее, и отрок увидел пень с той стороны костра. На нем стояла каменная чаша высотой с локоть. Простая по форме, она напоминала раскрывающийся бутон цветка, но с первого взгляда казалось, что она не закончена. Сквозь языки пламени силуэт ее чуть дрожал и колебался, и можно было подумать, что она дышит.

Ласково поглаживая встопорщенные волосы Агрика, Даждь с просветленной улыбкой смотрел на чашу, забыв обо всем. Он любовался ею.

— Тебе нравится? — вдруг требовательно спросил Даждь.

— Да, очень, — сознался Агрик.

Мне был голос от великого Ра–Солнца, — раздумчиво заговорил Даждь, не сводя глаз с чаши. — Я сделал чару… Я назову ее…

— Это кубок‑то, — вырвалось у Агрика.

Даждь отстранился, смерив отрока взглядом.

— Чару! — строго поправил он. — В имени — душа. Безымянный мертв, а она жива… будет жива. Живому нужно имя — только живому нужно имя. Я назову ее, — он озаренно выпрямился, — я назову ее Голос Солнца к людям — Грааль!.. Нравится?

Он порывисто, с юношеским задором обернулся к Агрику, и тот молча склонил голову, не споря.

Ночь давно вступила в свои права, а они все сидели у костра и разговаривали. Не сводя отеческого взора с чары, только что получившей имя, Даждь негромко и не спеша повествовал о своем–пути, что начался прошлой осенью, полгода назад.

Хорс оставил его на уединенном острове, среди скал и чахлых кустов наедине со своими мыслями. Хорс навещал брата, но большую часть времени Даждь был предоставлен сам себе. В раздумьях шли дни, и однажды решение пришло. Так из упавшего с небес камня начала рождаться эта чара. Явившийся ближе к концу работы Хорс молчаливо одобрил сделанное и намекнул, что Даждь на верном пути. Грааля должен был оживить напиток или еще что‑то иное, но Хорс предоставил решение этого вопроса брату и только пожелал ему удачи, в начале весны переправив его на берег тем же способом — по воздушному мосту. За относительно благополучную зиму витязь не забыл о своих преследователях и пробирался домой на. север, к священным источникам, окольными путями и нехожеными тропами. И только случай был причиной того, что он оказался в местах, где повстречался с Агрик ом.

Потом настал черед юноши рассказывать. Даждь, не перебивая, выслушал его повесть об ужасной смерти отца и всех родных, а когда Агрик замолчал, промолвил, глядя на огонь:

— И все‑таки я не совсем понял… Прости, если причиню тебе боль, но объясни еще раз — Почему отец отрекся от тебя?

Отрок пристыженно опустил глаза.

— Я проклятый, — виновато ответил он. — Жрецы предсказали, что родится девочка, и отец поспешил обрадовать соседнего князя, что он обручит свою дочь с его сыном, чтобы заключить долголетний мир… Отец тогда хотел объединить всех под своей рукой, ему был нужен долгий, на годы, мир… А родился я. — Агрик говорил так униженно, словно чувствовал свою вину в том, что родился. — Мать умерла родами, а повитуха говорила, что в тот миг, когда ребенок родился, на окно бани села черная птица. Она крикнула, подул ветер, все потемнело, а когда мрак рассеялся, остался я… В тот же день пришло известие с дальних застав о нашествии чужаков с юга, и отец решил, что это я накликал беду.

Он проклял меня, сказав, что я рожден лесной нежитью. Меня отнесли в лес и оставили у подножия священного дерева. Там меня нашли изверги. Они ничего не знали обо мне, принесли домой и приняли… Я вырос у них как родной сын, а потом, когда отец был на охоте, случайно попался ему на глаза. Мы столкнулись на тропинке, и он, уж не знаю как, признал меня сразу… Моим приемным родителям и мне велели убираться из тех мест подальше, и мы ушли.

Но я хотел знать правду о себе и позднее тайно решил вернуться. О, как меня отговаривали! — Агрик отчаянно скрипнул зубами. — О, если б я знал, что так все кончится!.. Но тогда я хотел знать правду, и я пошел… Я тайком пробрался на княжий двор, где все узнал о моем рождении — вплоть до подробностей. Я решил уйти насовсем, но не придумал ничего лучшего, как по дороге назад украсть у кочевников лошадь… Я же не знал, что их кони злее бешеных волков! А я спешил, опасаясь, что отец вышлет за мной погоню и меня убьют его кмети… О, если б я знал!

Агрик сжался в комочек, обхватив голову руками и мелко дрожа. Даждь прищурился, вглядываясь в его сгорбленную спину. Над отроком и в самом деле витала какая‑то сила, но ее не надо было бояться — скорее, наоборот. Именно она смогла дотянуться, позвать Даждя на помощь, и она же поддержала отрока в борьбе за жизнь. Она могла сослужить юноше еще не одну добрую службу — если управлять ею умело.

Даждь ласково погладил Агрика по голове.

— Утешься, — молвил он. — Мы отомстим. Вместе. Ты еще увидишь кровь своих недругов.

Отрок медленно выпрямился. Глаза его лихорадочно вспыхивали.

— Отомстим? — хриплым голосом переспросил он. — Но почему?.. Почему вы, господин? За что — вы?

Даждь отрешенно смотрел на потухающий огонь. Губы его были стянуты в тонкую линию.

— Я не люблю, когда людей убивают вот так — исподтишка, — тихо ответил он.

* * *

Агрик был готов на коленях умолять Даждя, целовать ему руки, обнимать сапоги, со слезами упрашивая взять его с собой, но витязь остался неумолим. Подняв отрока, как щенка, он оттащил его в кусты и бросил там, велев ждать и не высовываться. Он оставил ему немного хлеба — чтобы легче было терпеть ожидание — и нож для защиты. Сам же он не взял даже оружия, схоронив свой меч в дупле дерева, и направился к становищу кочевников.