Теперь квартира эта по московским меркам стоит тысяч четыреста минимум, да еще полтинник можно смело накинуть за местоположение, за то, что Филипп Киркоров в соседях, — Земляной вал, чего тут говорить! А главное — все шито-крыто, комар носа не подточит. Адвокат — он и в депутатах адвокат.

Но оказалось, что не шито-крыто.

Хорошо изучили Сергея Ивановича старшие товарищи из «Воли народа»…

Сергей Иванович живо представил себе, какого рода досье на него ждет своего часа в недрах родной организации, и поежился. Нет, все-таки это неправильно — в такой радостный день тыкать в нос невинными шалостями прошлых лет. Лишний раз напоминать, что пути назад нет. Как будто он и так этого не понимает.

Ну и бог с ним.

Сергей Иванович прошел в примыкающую к кабинету небольшую комнату отдыха. Щелкнул пультом музыкального центра. Из тонких, как палка от швабры, хай-тековских колонок раздался голос Романа Меньшикова: «Воля вас не забудет». Эту песню Сергей Иванович слушал уже раз десять.

«Ну и что тут такого, — вяло подумал он, — почему именно этот Меньшиков?»

Махнул рукой, подошел к бару.

Достал зеленоватую пахучую бразильскую сигару, налил полстакана коньяка. Остановился перед вделанным в дверь зеркалом в массивной бронзовой оправе.

— Ладно, — сказал, глядя своему отражению в глаза, — давай выпьем за тебя. Заслужил.

Выпил, попыхтел с полчасика сигарой, развалившись на белом кожаном диване. Вызвал машину — и отправился в «Пулково».

Самолет приземлился вовремя.

Стоило Сергею Петровичу появиться в зале прибытия, как к нему тотчас же подошел неприметный молодой человек в сером костюме, вежливо поприветствовал и пригласил следовать за ним.

Вышли на улицу.

Сергей Петрович прикрыл глаза рукой от яркого утреннего солнца и отметил про себя, что в Питере дождь. Да, угораздило Петра Алексеевича вляпаться со своим любимым детищем в промозглое болото.

Молодой человек подвел Сергея Петровича к скромному бежевому «вольво» и испарился. За рулем «вольво» сидел Самоедов.

— Привет, Иваныч, залезай! — улыбнулся он, приоткрыв дверцу.

И, заметив удивленный взгляд Петрова, наставительно объяснил:

— Да-да, вот так, по-простецки. Безо всяких мигалок и водителей. Сейчас нам лишние глазки да ушки ни к чему.

Сергей Иванович пожал плечами и уселся рядом с Самоедовым.

Тот сразу же тронул с места. Вел машину он уверенно, но не гнал, тщательно соблюдая правила. Перехватив немного удивленный взгляд Сергея Ивановича, хитро прищурился:

— Не боись, могем и по-другому. С шиком, гиканьем и посвистом. Я ведь в родной ментуре не всю жизнь штаны с лампасами по кабинетам протирал.

Сергей Иванович посмотрел на его изборожденное глубокими морщинами жесткое лицо с коротким кривым шрамом на лбу, на жилистые руки, цепко сжимающие руль, и подумал, что биография у его непосредственного начальника, должно быть, интересная. Однако от расспросов воздержался — излишнее любопытство в организации не поощрялось.

Поэтому не спросил и о том, куда они едут, — сам скажет, если нужно.

Самоедов же молча крутил баранку. Сергей Иванович, убаюканный плавным ходом машины, быстро задремал — сказалось полуночное бдение в вип-зале «Пулкова». Да и в самолете не удалось глаз сомкнуть — не до того было, волновался.

Проснулся он от толчка в плечо.

— Хорош балдеть, начинай приседания! — довольно захохотал Самоедов, когда Сергей Иванович спросонья выпучил глаза. — Приехали!

Сергей Иванович огляделся. Москву он знал неплохо, поэтому сразу определил, что находятся они на набережной Москвы-реки, где-то в районе парка имени Горького. Ага, вот и пристань и надпись на ней — «ЦПКО им. Горького».

— Туда, туда, — подтвердил Самоедов, указывая на пристань, — поплаваем маненько, воздухом подышим. Есть тут у нас одна посудина специально для таких случаев.

Посудина при ближайшем рассмотрении оказалась средних размеров олепительно белым корабликом, смахивающим на обыкновенный речной трамвайчик. Из тех, которые круглосуточно десятками снуют по Москве-реке, битком набитые галдящими полупьяными отдыхающими.

Однако сходство было чисто внешним.

Сергей Иванович понял это сразу, как только ступил на борт так называемой посудины.

Во-первых, очевидный военный дух.

Команда из молчаливых крепких ребят в черной униформе, у каждого на боку кобура с пистолетом. Стерильная чистота палубы. В довершение всего — укутанные брезентом пулеметы на носу и на корме и еще что-то явно стреляющее на крыше капитанской рубки. Бесшумно вращающаяся горизонтальная труба антенны радара, тарелка спутника.

Во-вторых — салон, в который Самоедов провел Сергея Ивановича. Салон этот сразу же напомнил Сергею Ивановичу сталинский зал совещаний из старых фильмов о войне. Дубовые панели в простенках между панорамными окнами с бархатными темно-вишневыми шторами, овальный стол, обтянутый зеленым сукном, вокруг него — кожаные кресла с высокими спинками.

Хрустальная горка с напитками в углу. На глухой задней стене — карта мира и карта России. Только карты не на бумаге, а на огромных жидкокристаллических мониторах. Рядом с ними — замысловатый пульт управления, напоминающий клавиатуру компьютера, только гораздо больших размеров.

— Ого! — только и смог сказать Сергей Иванович.

— Что, картина Репина «Не ждали»? — усмехнулся Самоедов, довольный произведенным впечатлением. — Вот такой вот плавучий командный пункт. Еще и каюты в трюме имеются с ванными и гальюнами. И стекла пуленепробиваемые, и корпус бронированный. Да и поплывем не на каких-нибудь там винтах, а на турбореактивных гидромониторах — узлов тридцать в случае необходимости можно выдать. Только нет такой необходимости — бегать нам не от кого, а догнать кого надо — и без нас догонят. Ну ладно, сиди, жди. Скоро будут. Не ссы, не съедят. Хватани для храбрости, да только не увлекайся!

Он кивнул головой на хрустальную горку и вышел.

Сергей Иванович вспотел. Сердце гулко билось — вот-вот выскочит из груди. Каждая секунда казалась вечностью. Он подошел было к окну, надеясь вытереть о портьеру мокрые ладони, но тут же отдернул руки.

Дверь в салон открылась с мягким шипением.

Вошли трое.

За их спинами торчал долговязый Самоедов.

Сергей Иванович двинулся было им навстречу, но тут же остановился. Боже, да он их всех знает!

Вон тот, высокий, полный, с холеным лицом, гладко зачесанными назад седыми волосами и в очках без оправы, — Самсон Эдуардович Бергамов. Хоть он и не работает больше в министерстве финансов, однако, говорят, по-прежнему вертит бюджетом, как хочет.

Плотный лысый крепыш с массивной челюстью — Аркадий Игнатович Телегин. В прошлом — генштабист, теперь — председатель независимого союза офицеров, думский активист.