Третий, горбоносый брюнет, — Казбек Магомедович Додоев. Профсоюзы.

Сергей Иванович бог знает сколько раз встречал их в кулуарах Госдумы, на расширенных заседаниях правительства и не верил теперь своим глазам. Там они нисколько не выделялись из общей массы, но сейчас перед ним стояли совсем другие люди. Исходящая от них высокомерная уверенность подавляла, обычно невыразительные глаза отливали стальной жестокостью. Сейчас они были такими, какие они есть на самом деле, — и Сергей Иванович поразился их умению владеть собой и скрывать свою истинную сущность.

Некоторое время вошедшие молча разглядывали Сергея Ивановича. Наконец молчание прервал Бергамов.

— Присядем. В ногах, как говорится, правды нет.

Самоедов ободряюще кивнул Сергею Ивановичу.

Все расселись вокруг стола. Бергамов, Телегин, Додоев и Самоедов — с одной стороны, Сергей Иванович — с другой.

«Как в трибунале», — мелькнуло в голове у него.

— Ну что ж, начнем, — Бергамов вдруг скупо улыбнулся, и у Сергея Ивановича отлегло от сердца.

Свой, свой!

— Думаю, что выражу общее мнение, — продолжил Бергамов, — если скажу, что мы рады приветствовать нашего нового товарища. Достаточно долгая проверка подтвердила, что он достоин доверия.

Остальные согласно кивнули.

— Более того. Высокие деловые качества и инициативность, проявленные Сергеем Ивановичем в процессе выполнения возложенных на него поручений, позволили нам сделать вывод о возможности привлечения Сергея Ивановича не только к исполнению, но и к обсуждению и принятию определенных решений политического совета «Воли народа», который мы имеем честь представлять. Естественно, в той части, которая касается вверенного ему подразделения.

Додоев тихонько кашлянул.

Бергамов замолчал и вопросительно посмотрел на него.

— Уважаемые! — тихо сказал Додоев. — Ну посмотрите — волнуется человек! Совсем бледный! Давайте же выпьем для начала по народному обычаю, поздравим его! И ему станет легче, и нам веселей. Как говорят в народе, большое дело надо делать с легким сердцем!

Члены политсовета переглянулись и заулыбались.

Самоедов подмигнул Сергею Ивановичу и тот сразу догадался, что с его стороны будет самым уместным в этот момент. Быстро, но не суетясь, он подошел к горке, по наитию достал серебряный поднос, шарообразные хрустальные бокалы размером с крупное яблоко, бутылку двадцатилетнего коньяка «Хеннесси».

Ловко орудуя обнаруженным там же пробочником, откупорил бутылку. Составил все это на поднос и водрузил его в центр стола.

Додоев наполнил бокалы и поднялся.

— Так выпьем же за нашего нового товарища! За наше дело, которое позволит нам жить богато и счастливо в успокоенной стране! За «Волю народа»!

Все выпили.

Обстановка сразу же сделалась менее официальной. Бергамов постучал массивным обручальным кольцом по бокалу, требуя внимания.

— Думаю, настало время посвятить Сергея Ивановича в стратегические планы нашей организации.

Он встал и прошелся по салону, собираясь с мыслями.

Подошел к карте России.

— Как говаривали предки, земля наша велика и обильна — но порядка в ней нет.

Пухлая рука легла на карту где-то в районе Урала.

— Народ глуп. Мечется без пастыря, как стадо баранов, не в силах даже внятно сформулировать свои интересы, не то что их отстаивать. Верит всякой ерунде и готов за нее жизнь положить — лишь бы соврали красиво. Однако терпелив и работящ, что важно. Управление — бездарно, что при царе-батюшке, что при коммунистах. И уж тем более сейчас. Вместо ясных, осознанных прагматических целей — беспочвенные химеры. Самодержавие, православие, народность, коммунистическое царство божие на земле, общечеловеческие ценности, какой-то там народный капитализм — бред, не имеющий ничего общего с реальностью. Годится только как красивая сказка для мобилизации быдла, да и то на самое непродолжительное время.

Бергамов подошел к столу, оперся на него, нависая над Сергеем Ивановичем. Тон его становился все жестче и жестче.

Сергею Ивановичу опять стало не по себе.

— Между тем все очень просто. Для успешного и эффективного функционирования такого государства, как Россия, необходимо неукоснительное соблюдение всего лишь трех основополагающих принципов.

— Простите, каких? — пискнул неожиданно для самого себя Сергей Иванович.

Бергамов досадливо дернул головой.

Видно было, что он увлекся, говорит о наболевшем и давно уже продуманном до мелочей.

— Первое. Несменяемая власть ответственных людей, которым одновременно принадлежит и все достояние России. Богатства России слишком велики, чтобы рассовывать их по частным карманам. Народ профукает, как пьяница в кабаке, а олигархи растащат по заграничным крысиным норам. Второе. Народ должен работать и получать за это скромное, но достаточное содержание. Дело власти — научить тех, кто не может, и заставить тех, кто не хочет. Как детям не дают спичек, так и народу нашему всякие там свободы ни к чему. Для его же собственного блага и для стабильности государства.

— А третье? — опять высунулся Сергей Иванович.

Самоедов сморщился, как будто лимон проглотил. Однако Бергамов уже ни на что не обращал внимания.

— И третье, — загремел он. — Никаких собственных промышленностей, наук, искусств и прочей дребедени. Богатство России — недра. Зачем же все остальное? Народу это не нужно! Народу нужна уверенность в завтрашнем дне. А государству нужны сильные внутренние войска, спецслужбы — для поддержания этой самой уверенности. Сырьевой придаток? Да, мы не боимся этого слова. Только привязавшись к Западу сырьевой пуповиной, мы будем в состоянии стравить его с Китаем и обеспечить таким образом защиту наших восточных рубежей. А Западу незачем будет нас оккупировать, если мы сами установим в своей стране жесткий порядок. Только таким путем мы сможем обеспечить целостность и независимость нашего государства — под нашим руководством.

Бергамов первел дух.

Отошел к окну, повернулся к собравшимся спиной, достал из массивного золотого портсигара с монограммой тонкую коричневую сигарету, закурил.

— Видишь как, Сергей Иванович? — раздался вкрадчивый голос Телегина. — А иначе никак! Ну, тебе тут Самсон Эдуардович теорию изложил, а я, пока он отдыхает, к практике перейду. К той ее части, которая на данный момент непосредственно тебя, милок, касается.

Телегин поднялся со своего места, обошел вокруг стола и пересел в соседнее с Сергеем Ивановичем кресло.

— Маргарет Тэтчер, умная баба, — начал он, придвинувшись поближе, — говорят, обмолвилась как-то: мол, для нормального экономического функционирования России достаточно пятнадцати миллионов человек. Или пятидесяти — точно уже не припомню. То есть именно столько надо, чтобы трубу нашу бесперебойно обслуживали и с этого питались. Может, она и приврала сгоряча, но то, что народишку лишнего у нас развелось, — это факт. Да ты выпей, не сиди сычом.