Профессор вышел из кабинета, положил на стол лист, звучно прихлопнул ладонью, показывая свое недовольство, и придвинул его к Шереметеву:

– Красным пунктиром обозначен точно установленный ареал обитания волков. Желтым пунктиром – возможные зоны, которые они предположительно на короткое время захватывают. Именно там у нашей стаи возможна встреча со второй, родственной ей стаей, отделившейся некоторое время назад от главной. Пока та стая производит сезонные миграции частично на территории Чечни, частично на нашей территории, и по времени две стаи расходятся. Но уже второй год наблюдается сближение временных графиков. По моим прогнозам, года через три или четыре встреча может произойти, и как поведут себя красные волки – пока науке неизвестно. Они могут устроить войну, могут и мирно разойтись. В Индии некоторые отдельные небольшие стаи в какие-то периоды объединялись и охотились вместе. Впрочем, вскоре снова распадались. Что будет при встрече наших стай, неизвестно. Естественно, мы постараемся этот момент отследить. Что вас еще в моей карте интересует?

– Ваш маршрут. Он на карте не обозначен. Какие места посещала экспедиция и в какое время. Продолжительность стоянок, боковые маршруты, что еще у вас было?

– Широко вы размахнулись! Эта карта подготовлена для предъявления в комиссию ЮНЕСКО. Как даже вам, должно быть, понятно, ЮНЕСКО мало интересует поведение и маршруты передвижения научных экспедиций, их интересует результат, который эти экспедиции представят к рассмотрению. Поэтому я не наносил на эту карту маршрут нашего передвижения, у меня не было такой необходимости.

– Значит, у вас есть и другая карта?

– Рабочая? Есть, конечно, рабочая карта, по которой мы на местности ориентировались, но там тоже маршрут не указывается. Зачем мне указывать маршрут, если это никого не интересует? Вы в данном случае не в счет, потому что не заказывали мне официальный отчет и не финансировали проведение экспедиции.

– А кто вам финансировал экспедицию? – мимоходом поинтересовался Шереметев. – Разве не университет?

– Откуда у университета деньги! – усмехнулся профессор. – Университет не нашел денег даже для того, чтобы отправить со мной несколько студентов. Студентам ведь тоже полагается платить на время экспедиции зарплату. Мне пришлось набирать людей по объявлению в газете и платить им зарплату из денег, выделенных на экспедицию частично комиссией ЮНЕСКО, частично негосударственным международным фондом.

– Что за фонд такой? – спросил капитан все тем же равнодушным тоном, каким задавал и другие вопросы, мало его касающиеся и волнующие.

– Я толком и не знаю. Только один раз встречался с его представителем, когда под патронатом ЮНЕСКО подписывал с фондом договор о сотрудничестве. В Европе множество различных фондов защиты животных, все и не запомнишь.

– И много выделяют?

– Не много, но, по крайней мере, больше, чем ЮНЕСКО, и уж несравненно больше, чем университет мог бы себе позволить. А он тоже мог бы. Деньги есть. Только мои работы почему-то не находят поддержки. С меня здесь даже отчета не требуют, и мою монографию публиковать не стали. Пришлось ее в Лондоне выпускать, где я докторскую диссертацию защищал.

Идрисов мог бы все это и не рассказывать в таких подробностях. Шереметев не настаивал, но профессору самому эти разговоры нравились. И уж совсем он себя красавцем чувствовал, когда говорил о поддержке из-за границы и о защите докторской диссертации в Лондоне.

– А не рискованно по нынешним сложным временам набирать людей на полевой сезон по объявлению?

– А что делать? Приходится. Я даже удивился, когда объявление дал, как много людей откликнулось. Пришлось выбирать.

– Вся экспедиция состоит из трех человек?

– Нет. Это мы только завершали дело втроем. Сначала нас было девять человек. Но мы в этом году задержались, и пришлось разделиться на две группы, чтобы вторую стаю тоже проверить. В Чечню ходили. Я с двумя помощниками ходил. А чем остальные здесь занимались, не знаю. Хотя я им четкий график прописал, что следовало сделать, ничего не сделали, и я их просто выгнал. А двое оказались надежными парнями. До конца со мной были.

– А куда эти шесть человек ушли?

– В Махачкалу, думаю. Когда из Женевы вернусь, придется с ними расплачиваться. Тогда соберутся. Но, конечно, рабочие со стороны – это не студенты.

– Почему вы не могли те же деньги студентам платить?

– Тут опять позиция университета. Мне всячески пытались помешать. Много преград и ограничений было. Я просто махнул рукой и дал объявление о наборе рабочих в экспедицию по изучению красных волков.

– Но в каждой научной экспедиции руководитель, кажется, обязан вести дневник. И там тоже, как на карте, отображается маршрут. У вас такой дневник есть?

– Есть… – Профессор постучал пальцем себя по лбу: – Вот здесь все записано.

– Я не телепат, – усмехнулся капитан, – там прочитать не сумею.

– Ладно. Обещаю, вернувшись из Женевы, сесть за компьютер и сделать вам карту маршрута. Постараюсь не ошибиться и все расписать точно по дням. У меня как раз будет время перед началом курса лекций в университете. Готовиться к нему мне необходимости нет, курс начальный и простой, читаю я его каждый год много лет подряд. Значит, и на вас успею поработать.

– Ловлю на слове. Когда планируете вернуться?

– Думаю, больше трех-четырех дней мне там делать будет нечего. Я вообще от Европы сильно устаю. Все там чужое, люди там чужие, и мне среди них сложно находиться, хочется побыстрее вернуться. Горы манят, зовут… В Швейцарии – это не горы. Так, пригорки для лыжных прогулок. Как только вернусь, сразу вам позвоню и предупрежу, чтобы были готовы. А сам за карту засяду. Еще вопросы есть?

– Только не по существу. Для меня, человека, который только с фактами работает, даже посторонние, непривычные вопросы, но для вас, наверное, нет, хотя вы тоже факты собираете. Вот мы имеем банду и имеем на той же территории крупную стаю красных волков. В состоянии они напасть на бандитов? Опасны ли красные волки вообще для человека?

– Смотря, с какой стороны к ним подходить, – тут же ответил профессор. – Сами они, естественно, нападать на людей не будут. Вся мировая практика изучения красных волков, хотя и изобилует слухами, не имеет ни одного документально подтвержденного факта нападения красного волка на человека. Но если кто-то будет их, как говорят в просторечьи, доставать, волки сумеют за себя постоять. Стая красных волков – это очень мощная сила. Красный волк, как, впрочем, и обыкновенный серый, предпочитает на охоте только рвать жертву. Правда, серые волки имеют привычку, например, уцепившись за шею оленя, повиснуть там, чтобы помешать бегу. Красные волки так никогда не делают. Они нападают, рвут в прыжке горло и сразу отскакивают в сторону. Такая тактика позволяет им справляться с самыми сильными хищниками, поэтому все дикие звери, кроме слона, уступают дорогу стае красных волков – и тигры, и буйволы, и медведи, и кабаны. Но если для серого волка человек тоже может быть добычей, то красный волк, поскольку он собака и более сообразителен, чем серый собрат, умеет просчитывать последствия своих действий. Это вообще свойственно собакам. Все собаки – врожденные телепаты, умеют читать человеческие мысли и легко определяют, что вооруженный человек представляет угрозу. Вооруженный человек сам сигнализирует красным волкам о том, что он опасен. И они легко определяют степень опасности, наверное, даже понимают разницу между автоматом и двустволкой. Но понятие опасности от человека заложено в красных волках на уровне устойчивых рефлексов, поэтому они не ищут человеческого общества.