И так, пока Уиггинс ел, а Холидей пил, они обменялись новостями за последний год. Холидей удивился, как хорошо приспособился его друг к жизни и работе на фронтире. Уиггинс же поразился тому, как сильно похудел с последней встречи Холидей, и что он вообще до сих пор жив. Отметил, что волосы у стрелка быстро седеют несмотря на ранние – слегка за тридцать – годы. Чудо, говорил коммивояжер, сколько в этом истощенном теле жизни!

Наконец, они закончили и отправились на Пятую улицу.

– Сколько здесь живу, – признавался Уиггинс, – никак не привыкну к тому, что все огни зажигаются одновременно. В Сент-Луисе и прочих городах, где я жил, улицы освещались газовыми фонарями, и каждую лампу приходилось зажигать в отдельности. По отдельности же их гасили утром. Зато здесь Джонни Биэн дергает за рубильник, и город мигом озаряется.

– Я рад, что он хоть как-то отрабатывает жалованье, – только и сказал Холидей.

Через пару минут они заметили впереди бордель, а приблизившись на сотню футов, услышали доносящиеся изнутри шум и смех.

– Похоже, там вовсю кутят, – сказал Уиггинс.

– Чего бы им не веселиться? – ответил Холидей, шагая дальше и жалея, что не прихватил с собой трости.

Внезапно грянул выстрел, и оба друга замерли.

– Палят внутри, – заметил Уиггинс.

– И, похоже, пуля нашла цель, – добавил Холидей. – Ответных выстрелов не слышно.

– Может, это кто-нибудь от переизбытка счастья схватился за оружие? – с надеждой в голосе произнес Уиггинс. – В таких местах мужчины сильно распаляются.

– Может, и так, – неуверенно ответил Холидей.

Они взошли по трем ступенькам на широкую веранду. Уиггинс не торопился входить первым, и тогда Холидей сам открыл дверь. У порога его встретило два начищенных робота. Металлические девочки сразу взяли дантиста под руки и провели в гостиную.

– Добро пожаловать в «Тигрицу», – сказала, подходя к нему, живая шлюха. – Меня зовут Доркас. Разрешите показать вам, что у нас да как?

– Нет нужды, – отказался Холидей. – Я знаю, что здесь да как.

– Что-то я вас не припомню, сэр, – озадаченно уставилась на него шлюха.

– Вот и умница, дольше проживешь.

– Ты его не знаешь? – раздался голос из противоположного конца комнаты. – Ну, даешь! Это всем известный Док Холидей!

Обернувшись, дантист увидел попутчика, с которым прибыл на поезде в Тумстоун: тот сидел в кресле, а живые и металлические шлюхи, и шлюхи-киборги ласкали ему плечи и шею.

– Генри? – удивился Холидей. – Генри Антрим?

– Привет, Док, – задорно отозвался парнишка. – Я так и знал, что рано или поздно ты сюда наведаешься.

– Я думал, у тебя нет денег на еду, – напомнил Холидей.

Парнишка мельком улыбнулся.

– Я разве ем?

– Ну что ж, приятного тебе времяпрепровождения, – сказал Холидей.

– И тебе, Док.

Холидей протянул ему раскрытую ладонь.

– Ты чего это? – спросил Антрим.

– Гони назад мой четвертак.

– Прости, Док, но я уже потратил его – и не только его – на этих милых дам.

– Даю тебе срок до завтра, – предупредил Холидей.

– Боюсь, тебя ждет разочарование, – ответил Антрим. – Кстати, должен сообщить кое-что еще, Док.

– Что же?

– На самом деле меня зовут не Генри Антрим. То есть меня так не всегда зовут. И я не нищ, и не невинен. Просто решил тебя немного разыграть.

– Как же твое настоящее имя? – насторожился Холидей.

– О, имен у меня много. Одно из них – Генри Маккарти. Есть еще Уильям Бонни, – паренек улыбнулся от уха до уха. – Третье назови сам.

– Гм, пожалуй, что и назову.

– Док, вместе – ты и я – можем держать этот город в кулаке, – сказал малыш Кид. – Разделим тут все поровну, и даже этих цыпочек. Что скажешь?

– Что скажу? – ответил Холидей. – Оставь четвертак себе.

Билли Кид нахмурился.

– О чем ты?

– Это мой взнос тебе на похороны, – сказал Холидей и выхватил револьвер. Он выстрелил в Кида четыре раза: дважды – в лоб и дважды – в грудь. Шлюхи с криками бросились врассыпную.

Дым рассеялся, и Кид насмешливо произнес:

– Знаешь, Вокини прямо ничего не сказал, но я верил, что он за мной приглядывает. После этой твоей выходки, думаю, город мы поделим из расчета шестьдесят к сорока. Или же, – он лениво достал револьвер и прицелился Холидею в грудь, – я оставлю за собой все сто процентов.

Кид спустил курок, и грянул оглушительный выстрел.

12

– Ни следа, – сообщил Эдисон, хмуро осматривая Холидея. – Даже царапины не осталось.

– Ты что-нибудь почувствовал? – спросил Бантлайн.

Холидей покачал головой.

– Я тощ как жердь. Даже если пуля срикошетила бы от меня, я отлетел бы к стене.

Он, голый по пояс, стоял посреди лаборатории Эдисона. Изобретатель и механик тщательно осмотрели костлявый торс дантиста. В кабинете имелся старый исцарапанный стол, верстак, обожженный химикатами и электричеством, два стула и книги – книги были везде: на полках, подоконниках, они стопками громоздились у стены… Всюду на полу валялись скомканные листы с заметками.

– Пуля не срикошетила? – спросил Эдисон.

– Вряд ли, – ответил Холидей. – В борделе собралось прилично народу – кого-нибудь да задело бы.

– От Кида твои пули тоже не отскочили?

– Нет. Он их вроде как… не знаю даже… всосал, что ли.

– Так, хорошо, можешь надеть рубашку и сюртук, – произнес Эдисон.

Бантлайн нажал кнопку на столе.

– Бесси, три пива, пожалуйста.

– Бесси? – удивился Холидей.

– Это одна из тех роботов-проституток, которых я год назад смастерил для твоей подружки, – пояснил Бантлайн. – Когда вы с Кейт отчалили из города, я забрал ее – то есть его – из борделя и перепрограммировал, сделал себе прислугу.

– Проблема, что и говорить, занятная, – вслух подумал Эдисон.

– Я неуязвим, – заметил Холидей. – Должен быть способ применить мое новое качество для нашей же выгоды.

– Думаешь?

– Я просто уверен.

– Ну-ка подойди и вытяни руку.

Ничего не подозревая, Холидей приблизился к Эдисону, а тот взял с верстака булавку и кольнул друга в палец.