с того? Дверь в схрон мог открыть только бургомистр.

Глава 22

Время близилось к вечеру, а бургомистр все не шел. Вот к чему Тане еще и эти волнения? Да и домовые куда-то скрылись. Таня посмотрела на лавку, где вот только подремывала Аникеюшка, а той уже и след простыл.

“Вот тебе и помощники, – вздохнула девушка. – Тут того и гляди явится местный глава женихаться, а я одна”.

Таня совершенно себе не представляла, как женихаются местные.

– Ну, Аникеюшка, – пробормотала она. – Вот когда  нужен кто, так и нет никого. Ведь так и не сказала она, что ж мне делать-то. Как встречать положено?

То ли выйти, поклониться в пояс да вручить торт?

Таня с сомнением покачала головой.

Поклониться в пояс ей как-то было не по нраву. Нет, она могла бы. Да боялась, что тогда точно рассмеется и тут все с ней сразу станет ясно.

Да и не может быть, чтобы так принято женихаться.

На нервной почве Таня опять захотелось перекусить чуток. Уж больно хороша была ветчинка свежайшая да сыр со слезой-то.

Она только собралась отправиться к кладовочке и стукнуть каблучком, да как следует, как вдруг увидела прямо перед собой красиво нарезанную ветчину и тоненькие, прозрачные ломтики сыра, разложенные на расписной тарелочке.

Таня ахнула.

– Перекуси-от, хозяйка, – воздух замерцал, постепенно уплотняясь, и перед Таней появился Боровичок. Он степенно снял шляпу и сам притулился в уголочке.

Таня стало неловко. Вовсе домовые ее не бросили и не забыли, а наоборот.

– Спасибо, Боровичок, – от сердца поблагодарила верную нечисть девушка. – Я правда есть страсть как захотела.

– Подожди-ка, – опомнилась Таня. – А как ты понял, что мне нужно и что я вообще есть хочу?

Боровичок пожал плечами и нахлобучил шляпу на голову. Взглянул голубыми глазами на девушку:

– Так это… Мы ж домовые твои, хозяйка. Завсегда чувствуем, – тут он поправился. Чай, на нервах вся-то, – посетовал добросердечный Боровичок.

– Вот и Соларушка наша также, – с грустью добавил он. – Как поволнуется побольше, так и хочется ей, голубке, сырку аль ветчинки…

– О как, – усмехнулась Таня. – Тут мы с ней похожи.

Боровичок моргнул.

– А еще бы и не похожи-то, – тихо пробормотал он. Коли б не были похожи, не смогла бы ты в ее тело-то попасть. Переселиться, стало быть.

Таня нахмурилась.

Переселиться. Эхх… Не больно-то и хотелось ей переселяться. Собственное тело Таню вполне устраивало. Конечно, оно было вовсе не такое роскошное, как у Солары. Но вполне себе ничего. А вот если бы ушли эти самые последние три килограмма, Таня была бы просто счастлива. Правда, килограммы эти держались до последнего и уходить не спешили.

Недаром Таня и на диету сесть ведь собиралась.

Она вдруг вздрогнула. Это что же, выходит? Таня здесь, в теле Солары. А ее-то, родное тело, пусть и с лишними тремя килограммами, оно-то где? Неужели так и лежит себе на тахте?

– Охх, – Таня закрыла лицо руками. Боровичок вмиг собрался и поднялся в воздух над лавкой. Подлетел к девушке и опустился прямо перед ней.

– Что ты, что ты, хозяюшка? – Что случилось-то? Али ветчинка и сырок не по нраву? – забеспокоился домовой и вытер пот со лба. Боровичок был домовой жуть до чего чувствительный, несмотря на свою внешность.

– Что ты, Боровичок, – прошептала Таня. Я вот тут подумала…

Таня оторвала руки от лица и посмотрела прямо на Боровичка.

– Ты же ведь существо магическое, да? Волшебное…

Боровичок согласно качнул головой:

– Такие мы, нечисть. Как есть, такие.

Таня напряглась и выпалила:

– Тогда ты точно должен знать. Что с моим телом-то? Я здесь, в Соларином. А мое, мое-то родное? – она умоляюще уставилась на домового.

Боровичок растерялся. Он, конечно, существо магическое и где-то даже волшебное. Домовой даже подозревал, что такая нечисть, как он да Аникеюшка, появлялись на свет на стыке магии и волшебства. Ведь магия это наука сложная, потоками магическими да энергетическими оперирующая. А волшебство…

Волшебство оно совсем другое. Проще намного. Да вот объяснить его сложнее. От матушки-природы, от земли да ветра, без всяких формул да пентограмм. Да вот только сам-то Боровичок, даром что очень неплохо владел пространственными перемещениями, объяснить не мог ничего.

Особенно вот новой хозяюшке.

Как сказать, как объяснить, как помочь-то?

Пришла девица красная в мир магический из своего, где о магии да волшебстве только сказки и остались.

А она вот, хозяюшка-то. Смотрит глазами Соларушки, да глаза-то голубые как небо весеннее вдруг потемнели. Боровичок обмер.

– Ты это… Хозяюшка.. Скажи-ка, глаза-то у тебя какого цвета были?

Таня моргнула.

– Карие у меня. В зелень небольшую отдавали, – грустно ответила она. – А почему ты спрашиваешь?

Боровичок попятился:

– У Солары-то голубые-голубые. А сейчас вот прямо как небо грозовое, – он прижался к стене и неожиданно исчез.

Таня только досадливо охнула:

– Ну куда ты, Боровичок!? Сказал “а”, говори и “б”.

Что там с глазами-то?

Девушка ничего не понимала. Глаза цвет поменяли, что ли?

Таня скорее посмотрела в зеркало, которое висело высоко в простенке и визуально увеличивало кухню. Она казалась светлее и просторнее и готовить тогда тут было куда как приятнее.

Глаза вроде и правда потемнели. Не было той яркой голубизны.

– Ой, да какая разница? Ну, потемнели. Да игра это все света и тени. Вон, на улице-то смеркается уже.

Тут Таня вспомнила о Сильвере и ахнула:

– Да как я умудрилась забыть-то? Вот я даю. Тут мужчина женихаться идет, а у меня из головы вылетело!

– Правда, что-то не торопится господин бургомистр.

Таня нахмурилась:

– Божежмой, какие тут странности великие и с магией, и с волшебством этим. Боровичок напугал меня чуть не до смерти и исчез. Аникеюшка так и не появляется.

– Похоже, одной придется встречать этого Сильвера.

Но сначала нужно подкрепиться.

Таня кинулась к столу и разом смела и ветчинку, и тонкие ломтики сыра.

– До чего же вкусная здесь еда, – опять поразилась девушка. – Не помню, когда я ела такой сыр свежий да со слезой. А уж ветчины такой и вовсе никогда не пробовала.

Таня зачерпнула из стоящего на столе котелка водички и запила свой перекус.

Вода оказалась на вкус мягкой да прохладной. Будто не вода то была, а прямо вот