Знаменитый активистский университет, – говорит Шарлотта.

Не язви, – говорит мужчина. – Благодаря Айрис выражение «соль земли» имеет в себе хоть крупинку соли.

Нет, Айрис – мощная, – говорит Шарлотта.

Нам нужно совершенно новое образование, – говорит сестра. – Прошлое – в прошлом. В будущем нас ждет такое, что нельзя даже вообразить.

Она даже больше похожа на Айрис, чем я думал, – говорит мужчина.

И вы пишете книгу? – говорит Роберт.

Он обращается к Шарлотте, а не к мужчине. Но Роберту все еще трудно смотреть на Шарлотту, и потому он сомневается, понимает ли она, что он обращается к ней, пока гостья не отвечает.

Нет, – говорит она. – Вообще-то мы не такого плана писатели.

«Мы». Множественное число. У Роберта екает в груди.

Мы пишем в интернете, – говорит мужчина. – Ведем сайт под названием «Арт на природе», где вдумчиво анализируются те формы, которые принимают вещи в искусстве и природе, ну и конечно, такие вещи, как язык, а также структура того, как мы живем, и так далее.

«Мы» «Мы…»

За это очень хорошо платят? – говорит мать.

Шарлотта и мужчина говорят, что за это почти ничего не платят, но у них уже тысячи просмотров и есть неуклонная тенденция роста, так что в какой-то момент, возможно, будут платить, а пока что они живут за счет наследства. Шарлотта поясняет, что вообще-то уже сыта по горло интернетом и тем, как он завладел жизнью каждого человека. При этом ее спутник смотрит страдальчески. Это хорошо. Между ними не все так гладко.

Я постоянно об этом твержу, – говорит мужчина. – Человек, который помогает проводить интернет-анализ, не может бойкотировать выход в Сеть.

Просмотры, – говорит сестра.

Она начинает рассказывать, как учительницу в школе у Роберта ударили по голове кирпичом за то, что она заставляла детей говорить иностранные слова при родителях.

(Но сестра не знает эту историю. Это Роберт ее знает.

Он был там. А ее не было. Он был среди детей, которые за этим наблюдали.

Чей-то отец: Вы нарочно употребляете слова, значения которых люди не знают. Вы учите нашего ребенка иностранным словам.

Учительница: Но ведь «рессентимент» – просто дополнительное слово для обозначения злобы. Я предлагаю прекратить злиться.

Отец: Если мы захотим разозлиться, то сделаем это на литературном английском. Вы больше не имеете права употреблять слова из других языков.

Учительница: Слово «бильдунгсроман» просто означает «роман воспитания». Оно перешло в английский язык из немецкого, и теперь это английский термин. Если вы будете писать об этом знаменитом английском романе на экзамене, то вам необходимо знать слово «бильдунгсроман».

Отец: Вы опять за свое.

Учительница: Послушайте. Это просто факт. История о том, как учатся жить и становятся взрослыми, называется «бильдунгсроман».

Тут-то и полетел кирпич, после чего вызвали полицию.)

Это про слово, которое учили в классе из-за книги «Дэвид Копифильд», – говорит Роберт.

«Дэвид Копперфильд»! – говорит мать. – Вот именно! Саша, вот именно! Стану ли я героиней повествования о собственной жизни! Первые строчки из «Дэвида Копперфильда»! Или это место займет кто-нибудь другой.

Но ведь это же герой, – говорит Саша. – Стану ли я героем.

Да знаю, но мы поставили свою версию, – говорит мать. – В 80-х. Феминистскую. Ездили с ней по школам. Когда я еще играла на сцене. Мы назвали ее «Куда катился мир», не знаю почему, если б я только знала, почему ее больше нет. Она была полностью посвящена женским персонажам книги. В начале мы все произносили эту строку, эти строки, хором, и все держали по экземпляру книги и листали страницы. «Стану ли я героиней повествования о собственной жизни, или это место займет кто-нибудь другой – должны показать следующие страницы».

Мать все говорит и говорит о тех временах, когда она играла на сцене, пока была молодой, ведь гости собираются вскоре поехать туда, где она когда-то играла одним идиллическим летом.

Забавно, – говорит она. – Я много лет об этом не вспоминала, вплоть до сегодняшнего утра. А потом мы смотрели телевизор, и я увидела эту женщину на экране, и потом, когда ты ушла в школу, Саша, я сидела здесь и думала, и вспомнила самых разных людей и вещи, о которых забыла. Я вспомнила, что однажды летом восхитительно провела время в Саффолке. И вот теперь вы туда едете.

Саффолк? – говорит Роберт. – Это рядом с Норфолком?

Да, – говорит Шарлотта. – Как раз недалеко.

Она ему улыбается.

Поэтому слова его следующего предложения перепутываются.

Кромер с местом этим рядом? – говорит он.

Сестра снова отвлеченно смеется.

Мужчина, который приехал с Шарлоттой, отыскал того, кто знал его покойную мать, и они собирались навестить этого человека.

Очень сочувствую. Когда она умерла? – говорит его мать.

Они начинают беседовать о том, когда умерла мать и т. д., а произошло это сто лет назад – типа больше года назад.

Она никогда себя не компрометировала, никогда особо себя не выдавала, – говорит мужчина. – Поэтому было неожиданно, что она оставила подобную просьбу, настолько специфическую.

Она оставила записку у своего юриста, – говорит Шарлотта, – и хотела, чтобы Арт отыскал родственников человека, напомнил о ней и передал сувенир на память.

Она никогда о нем не упоминала, – говорит мужчина. – Насколько я помню. В общем, я навел справки и нашел кое-какую информацию, ведь в 60-х он был композитором-песенником, и оказалось, он до сих пор жив. Так что мы едем на встречу с ним.

А какое море на том побережье, куда вы едете? – спрашивает сестра.

Северное, – говорит Роберт.

А вообще Северное море, в смысле воды, чем-то реально отличается от Ла-Манша? – говорит сестра. – Или в море вокруг Британии вода везде одинаковая и оно различается только названиями, которые дают люди?

Его сестра – тупица.

Хороший вопрос, – говорит Шарлотта.

Роберт переменяет гримасу, чтобы казалось, будто он тоже считает вопрос хорошим.

Ах, прелестный Саффолк, – говорит мать. – Высокие кукурузные поля. Початки колышутся золотистой морской волной. Голубое небо вверху, море вдали. Золото на голубом.

Рановато еще для кукурузы, – говорит мужчина.

Тем летом я ощущала себя бессмертной, – говорит мать.

Вот это лето, миссис Гринлоу, – говорит Шарлотта.

Зовите меня Грейс, – говорит мать. – А, сейчас. Это целая история. В те времена нам так хотелось почернеть, что мы опрыскивались оливковым маслом из опрыскивателя для растений, а потом жарились на солнце, пока не становились черными-пречерными. Какими мы были идиотками. Но какое лето. Оно было чудесным. Запах скошенной травы.