— Так это не вина японцев, а их заслуга… Плюс преступное разгильдяйство головотяпов из Внешторга! — пожал плечами Андропов.

— На поверку выходит, Юрий Владимирович, что ребята из «Икебуко» нашу географию и залежи полезных ископаемых изучили лучше, чем чинуши из Министерства внешней торговли… Проблема, в конце концов, не в этом… Что мы будем делать с «Икебуко»? — Карпов с усилием потер тыльной стороной ладони лоб.

— Чтобы тебя, Леонтий Алексеевич, хоть как-то успокоить, расскажу тебе один исторический курьез.

Однажды незабвенный Лазарь Каганович, будучи членом Военного совета, выступал на слете бойцов-отличников Калининского фронта. Шел сорок третий год, и всех интересовал один вопрос: когда же союзники откроют второй фронт. На это Каганович ответил так: «Открытие второго фронта целиком зависит от одного человека — от Черчилля… Если бы Черчилль был членом ВКП(б), мы с товарищем Сталиным вызвали бы его в Кремль и сказали: или открывай второй фронт, или клади партбилет на стол!.. А так, ну что мы можем сделать?..»

— Усвоил? Но достать японцев все-таки есть возможность… и не только их, но и разгильдяев из Внешторга! Я ведь не зря тебе байку о партбилете рассказал… Его кое-кто из руководителей Министерства внешней торговли положит-таки на стол, не поможет даже то, что он является членом ЦК КПСС! Я об этом позабочусь лично…

Андропов, чтобы унять волнение, вынул из тумбочки кувшин. Резко поднялся и, расплескивая воду, стал поливать цветы. Успокоившись, неторопливо стал диктовать Карпову пункты плана оперативных мероприятий. В заключение сказал:

— Леонтий Алексеевич, срочно запроси нашу резидентуру в Токио — пусть представят данные о японском экспорте радиоэлектроники, компьютеров и оптики за последний год. Думаю, что со времени заключения «песчаного договора» с Внешторгом продажа Японией перечисленных товаров на мировом рынке стала одной из самых доходных статей ее бюджета, ведь «Икебуко» — наполовину государственное предприятие. Ну что ж! Вопрос о сдаче в аренду Внешторгом части нашей территории мы и рассмотрим на ближайшем заседании Политбюро… Председательствовать на нем буду я! Генсек, похоже, надолго занемог… Все, за работу! Ты, Леонтий Алексеевич, знаешь мой принцип: сочетать пессимизм знания с оптимизмом действий. Неважно, что я не удовлетворен нынешней ситуацией, надо работать!

Андропов подошел к своему рабочему столу, полистал календарь.

— Послушай, Леонтий Алексеевич, так ты у меня уже два года не был в отпуске… Не пора ли отдохнуть? Подписываю твой рапорт на отпуск с завтрашнего дня… Все, свободен!

— А как же информация из токийской резидентуры, товарищ председатель?

— Ну, это дело техники, справятся и без тебя… Отдыхай!

В это время раздался стук в дверь и вошел заместитель начальника шифровального управления.

Ознакомившись с телеграммой, Андропов поднял голову и с сожалением произнес:

— Отпуск отменяется, Леонтий Алексеевич… На время! Проведешь работу по французам — и свободен, как я тебе уже сказал… Н-да, нечего сказать, шустрые ребята, эти французы… Стоило только потеплеть климату в высших слоях политической атмосферы, я имею в виду намеченный на июнь совместный советско-французский космический полет, как французы тут же запросили поездку в категорически закрытую для иностранцев зону, в Майкопский район…

Андропов хлопнул ладонью по крышке стола и передал шифртелеграмму Карпову.

— Короче, работай, — подвел итог общению председатель, — закончишь и сразу уходишь в отпуск, договорились?

Как выяснится позже, Андропов лишь предполагал — располагали иностранные разведки…

Многоэтажный дом по Ленинградскому проспекту, где находилась конспиративная квартира генерала Карпова, имел форму буквы «П» и занимал целый квартал. Каждая из трех составных частей фасадом выходила на разные улицы и имела свой порядковый номер. Арки в разных крыльях дома позволяли войти с одной улицы, а выйти на противоположную. Что и рекомендовалось делать посетителям явочной квартиры.

Попрощавшись с «Самураем» и заперев дверь, Карпов подошел к окну, из которого хорошо просматривался двор.

Едва агент достиг центральной арки, где запарковал машину, как рядом с ним, будто из-под земли, вырос мужчина. Это был капитан 3-го ранга Тосио Миядзаки, начальник отдела собственной безопасности (ОСБ) японского посольства. Профессионал многоопытный и коварный, он доставлял немало хлопот Службе Карпова. Портрет Миядзаки в различных ракурсах имелся в картотеке генерала.

* * *

Через полгода после того, как Тосио Миядзаки прибыл в Москву, Карпов предпринял попытку «потрогать его за вымя» — выяснить уровень профессиональной подготовки, сильные и слабые стороны, привязанности, чтобы определить возможность его использования в наших интересах, а если повезет, то и сходу установить с ним оперативный контакт.

Начали по традиции с того, что подвели к Миядзаки «ласточку», которой была поставлена одна задача: совратить!

Японец сделал вид, что готов обеими ногами ступить в капкан, а затем в него же и загнал обольстительницу, да так, что вытаскивала ее оттуда вся Служба Карпова.

Вслед за «ласточкой» на горизонте объекта появился «голубь сизокрылый» — смазливый мальчонка нетрадиционной сексуальной ориентации. Опять промашка.

Впервые безотказное оружие Карпова дало осечку. А ведь на женщинах и на «голубых» ломали и неподкупных аристократов англичан, и бесшабашных американцев, а тут все наоборот. То ли культура другая, то ли выучка иная. Зашли с другой стороны. Однако и на операциях с валютой и антиквариатом подловить Миядзаки не удалось, как ни пытались. На них «горели» и арабы, и турки, а тут вдруг — пустой номер!

Использовались все традиционные чекистские наработки, которые заставили бы любого другого иностранца искать покровительства у Комитета, толкнули бы его в наши объятия, но, увы! К японцу они оказались неприменимы. Он доказал, что у него иной уровень мышления, собственная ценностная шкала и вообще особое отношение к пребыванию на государственной службе.

Первое время после этих карповских «наездов» Миядзаки затаился. Выжидал, а затем сам перешел к активным действиям, продемонстрировав, что прибыл в Союз отнюдь не для того, чтобы стать добычей вербовочных устремлений КГБ. Он — охотник и сам не прочь побродить с ружьишком по московским угодьям в надежде подстрелить дичь — завербовать кого-нибудь.

Через некоторое время «наружка» зафиксировала конспиративный контакт японца с заместителем министра легкой промышленности РСФСР Платоновым, активно посещавшим дипломатические приемы в иностранных посольствах в Москве, в том числе и в японском.

По прошествии некоторого времени среди появившихся и тщательно скрываемых связей Миядзаки из числа советских граждан был выявлен некий научный сотрудник одного из «почтовых ящиков» в Мытищах, с которым японец также поддерживал подозрительные отношения.