— Ты говорил. Если мы применим неверный код доступа, компьютер попытается нас убить.

— Не думаю, что сам компьютер. Наши разработчики понимали, что возможны нештатные ситуации, в которых пользователь не знает полного кода доступа. Полагаю, опасность будет ждать нас на подходах.

— Приятно слышать, — сказал Вольф. Он задумался. — Кажется, есть способ получше. По крайней мере, в ближайшую неделю я не буду чувствовать себя таким никчемным ослом.

Костный микрофон на груди у Вольфа задрожал.

— Никто не сказал этому человеку, что наши силы уничтожили его брата?

— Сказали, — коротко отвечал Вольфу — Он сошел с ума и воздвиг иллюзорный мир, в котором не получал рокового известия.

— И его оставили на свободе? Одного? Никто в вашем обществе не потрудился исправить его сознание? Или, если это невозможно, из жалости прекратить его жизнь?

— Мы, люди, не такие альтруисты. Куда нам до вас, — сказал Вольф на земном. — А теперь. Таен, заткнись, пожалуйста. Что-то не так.

Покосившийся старый дом был темен, пуст, мертв.

Вольф перешел улицу, остановился перед стальной трубой пневматической почты. Год назад новенькая нержавейка блестела, теперь она стала серой, тусклой. Кто-то мелом написал на ней нецензурное слово. Вольф тронул дверцу. Она была закрыта на палку.

Он прошел в покосившиеся ворота и по заросшей дорожке направился к осевшему в землю крыльцу. Тронул сенсор кома, раз, другой, стал ждать. Прошло не меньше получаса.

«Дыши… земля вздымается… ровно… неколебимо…»

Вольф вынул из кармана две гнутые железки, взялся за ручку и удивленно присвистнул: дверь оказалась открытой.

Он выхватил пистолет и прижался к стене. По ту сторону стояла мертвая тишина. Тишина, затхлость и приторный запах разложения.

— Совсем запустил дом, — пробормотал Вольф. — Ладно, проверим.

Он вынул из кармана фонарик, быстро перешагнул порог, прижался к стене.

Ничего.

Он провел рукой по краю двери, нашел зазубрины там, где поработала фомка, щелкнул фонариком, осветил прихожую, снова выключил.

— Мистер Даву, — позвал он громко. — Это я, Джошуа Вольф.

Молчание.

Он снова включил фонарик.

Прихожая была завалена скопившейся за долгие годы почтой. Даву хранил все в надежде, что брат вернется.

Вольф пошарил лучом фонарика. Вот коробка с музыкальными фишами — кто-то надорвал ее да так и бросил.

Он прошел по коридору к лестнице, держась ближе к стене, необычной походкой: высоко занося ногу, затем осторожно ставя ее сперва на носок, потом на пятку, затем перемещая на нее вес и лишь потом переставляя другую.

Кухня была по-прежнему завалена грязной посудой, но запах шел не отсюда. Даже плесень давно высохла, умерла.

Джошуа набрал в грудь воздуху, на минуту задержал дыхание и пошел к лестнице.

Газетами, тщательно хранимыми для брата, Даву маскировал ловушки — между разбросанными кипами тянулись незаметные глазу проволочки. Наступи на такую — и на голову тебе обрушатся тонны бумаги.

Лестница была завалена газетами. Из-под одного тюка торчали ноги. Отсюда и шел запах.

Вольф скривился, взял фонарик в зубы, поднял ближайшие тюки. Другие опасно зашевелились, но не упали.

На трупе были рваные брюки, не комбинезон, как у Даву, и черные ботинки со стоптанными подошвами.

Вольф коснулся сухой, сморщенной кожи.

— Лежит два, может быть, три месяца, — пробормотал он тихо, поднял еще несколько связок, готовый в любую секунду увернуться, если сверху посыплются новые.

Перевернул труп и посветил фонариком в лицо. Человек был незнакомый.

Вольф проверил карманы, нашел отмычки, пластиковые наручники, складной стилет, несколько купюр, флакончик с бурым порошком. Он понюхал порошок, наморщился, бросил флакончик на пол.

Постоял, освещая фонариком лестницу. В луче блеснул еще не очень ржавый металл. Длинная фомка.

Вольф перешагнул через тело взломщика и двинулся вверх по лестнице.

Даву жил в длинной комнате на втором этаже. Замазанные черной краской окна отгораживали его от внешнего мира. Посреди комнаты располагалась мешанина самой немыслимой электроники: компьютер Даву, собранный вручную из списанных, в основном военными, деталей. Тускло светились четыре экрана: по ним по-прежнему бежали колонки цифр.

Рядом, возле упавшего стула, лежал на спине маленький человечек.

Вольф подошел и посветил ему в лицо.

Кожа давно высохла, съежилась, губы растянулись в улыбке, глазницы почернели, кто-то — наверное, крысы — наполовину объели уши.

Судя по всему, Даву умер своей смертью.

Его правая рука лежала на груди, по-прежнему сжимая листок бумаги.

Вольф мягко разжал пальцы, вынул листок.

Он был бурый, иссохший, как и кожа Даву.

«Федерация с глубокой скорбью извещает, что ни на одной из отвоеванных планет следов пребывания Вашего брата, мистера Стивена Даву, не обнаружено. В связи с этим решено числить его не ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ, а ПОГИБШИМ.

Правительственный служащий и опытный врач посетят Вас и поддержат в минуту скорби. В случае, если Вы…»

Вольф опустил годичной давности извещение на грудь Даву, сложил ему руки крестом, постоял с минуту.

— Что, если он всегда знал…

Вольф не договорил фразы, убрал пистолет, быстро сбежал по лестнице и вышел из дома.

Разбитый эльярский линкор продолжал вращаться вокруг планеты, где когда-то бросили его победители. Тускло светило далекое солнце.

Смертоносный взрыв разрушил двигательный отсек серпообразного корабля, уничтожив почти всю команду.

Остальных эльяров даже не потрудились добить. На старой буровато-лиловой металлической обшивке еще чернели дыры, оставленные истребителями, которые подошли к бессильному чудищу и в упор расстреляли спасательные шлюпки.

Вольф выплыл из шлюза «Грааля», развернул окошко скафандра к мертвому исполину, повернул ручку на груди. Реактивные трубки выбросили белый пар, и Джошуа медленно поплыл к эльярскому кораблю. Преодолев разделяющие их полмили, он плавно перевернулся и встал на ноги возле овального люка.

Воспоминания нахлынули, стоило отыскать запор и коснуться рычагов управления. Ничего не произошло. Вольф ругнулся, ухватился за аварийный кран, потянул.

Мертвый механизм ожил, люк распахнулся.

Вольф увидел свое отражение в щитке скафандра — белое, осунувшееся лицо. В наушниках слышалось лишь собственное хриплое дыхание.