— Как не будет, он мне нужен, деловой разговор очень важный, он сам позвонить просил.

— Застрелили его, нет больше Романа Эдуардовича. Умер. Положила телефонную трубку.

Игорь не знал плакать ему или радоваться, с одной стороны не будет неприятного разговора от которого может зависеть его жизнь, с другой стороны зачем он тогда нужен если в городе нет препятствий. Вариантов не было, и он рассказал о несчастном случае на охоте, что его по пьяни застрелили, приняв за животное.

— Всякое бывает, на одну проблему меньше, рынок делить не придётся. Езжай к себе в город, с тобой мои люди свяжутся.

До города Игорь доехал на рыбовозе, высадили его у рынка рядом с домом, зайдя в квартиру, на кровати сидела Марина с заплаканными глазами и телефонной трубкой, увидев его она швырнула в него книгой со стола.

— Подлец, я думала ты меня бросил или убили тебя. Я всю ночь не спала, морги с больницами обзванивала. В милиции сказали, что сутки не прошли и искать они никого не будут. Ты где был? Я спрашиваю.

— Меня похитили, потом отпустили, завтра уезжаем в Оренбург первым поездом, там много дел.

До суда Петр Дрищев находился в СИЗО, с ним каждый день работали следователи и возили на следственные эксперименты, то что он взяточник и казнокрад никого не удивило, то что заселил свой город тараканами и муравьями было неприятно, но всё же предсказуемо. Интерес представлял его сын Гришка, который оказался маньяком "Чингачгуком", у него после пыток поехала крыша и его определили до суда содержать в специализированном заведение. По решению специальной комиссии по особо важным делам было принято решение о содержание Дрищева Григоря Петровича в психиатрическом корпусе КОШМАРа, под усиленной охраной. Два постовых круглосуточно дежурили возле комнаты с опасным подозреваемым, вопрос о его виновности был уже решён, было чистосердечное признание, оставалось дождаться суда и до конца жизни посадить это чудовище под замок. В грязной камере стены и пол были обиты старыми матрасами, пахло там отвратительно, смешались сырость и запах испражнений, все углы в камере были зассаты прежними заключёнными. Кормили дважды в день какими-то помоями, если он отказывался есть, санитары насильно через трубку вводили ему еду в желудок, попутно избивая его. Окон в камере не было, на потолке горела круглосуточно тусклая лампа, в углу валялся старый матрас, на котором он спал, в другой части камеры был сортир без крышки из которого постоянно воняло. Дрищева каждый день допрашивали о его преступлениях, интересовались количеством жертв, способом убийства и другими деталями злодеяний, раз пять его возили на старую водокачку где нашли тела на следственный эксперимент, но он только и рассказывал о насекомых, об их содержание и уходе, как он их выращивал и развозил по городским подвалам. Других доказательств его вины кроме выбитого пытками признания не было, и следственные эксперименты не давали результатов. Все сомневались в виновности Дрищева, но с выше поступило распоряжение о том, что вина его доказана, остаётся выяснить детали зверских преступлений и судить душегуба. Ещё одной тайной оставался анонимный телефонный звонок о местонахождение Чингачгука, кто это был и откуда узнал об этом узнать так и не удалось. Когда его приходили кормить и убирать палату его прицепляли наручниками к железной двери чтобы он не мог навредить персоналу, процедура была ежедневная и в один из дней его охрана оставила без наблюдения, отлучившись по своим делам оставив двух санитаров с ним наедине. Кормила его санитарка Рита, а чистил камеру дворник Николай.

— Ну что душитель, скора посодют тварь до канца жизне, будушь знать, как людей губить. — Гришка молчал.

— А тебе извесно кто позванил и сказал где искать трупы и тебя, а?

— Тиши Ритка, он еще сболтнуть чего может, не можешь язык свой за зубами держать. — И с размаху уборщик ударил кулаком санитарке по голове, — заткнись, за нас пусть оттдувается.

Они оба заржали как одержимые.

— Это мы тебя сдали, и теперь будешь в аду гореть за наши дела, Ахаха-ахаха-аха.

Гришка не понимал, что происходит, те двое говорили о том, что никто не мог знать, два работника КОШМАРА вели себя странно, говорили про убийства, несколько раз подрались между собой. До него дошло, это и есть ЧИНГАЧГУК, двое сотрудников КОШМАРА, это они и они признались.

— Помогите, милиция, на помощь.

Гришка кричал со всей сила в надежда привлечь внимание охраны. Неожиданные удар в живот и прижимая половую тряпку ко рту, Николай вытащил из кармана шприц с какой-то серой жидкостью и вколол Гришке в шею. Вдвоем они повалили его на пол и стали бить по голове и остальному телу. На шум прибежали охранники, санитарка и дворник в один голос стали твердить что он на них напал и только чудом они сумели отбиться от него. — У психов силы немерено, они с виду щуплые, а их четверо здоровых мужиков не удержат коли взбунтуются. Гришка дрыгался на полу в конвульсиях, неизвестное вещество затуманило его разум, и он не понимал, что с ним происходит. Позвали врача, и его унесли в санитарную часть. К вечеру удалось стабилизировать его состояние, но вследствие приступа были получены необратимые повреждения мозга, Гришка стал овощем.

Глава 9:

По дороге в Оренбург Игорь с Мариной заехали к её родителям в деревню Косорылова, дома была только её мать. Она с радостью встретила свою дочку и её спутника, как гостеприимная хозяйка посадила их за стол и накормила. Постепенно радость переросла в допросы, а потом и ругань. За короткий срок милая женщина превратилась в мегеру, которая на чём свет стоил поносила свою дочь.

— Погань ты дрянная, позоришь меня блядь ты эдакая, умчалась, не письма не весточки. Я уж с ног сбилась искать тебя, да отец твой сказал, что нормально всё с тобой, звонила ему, а про мать родную забыла.

Схватив с пола веник, она начала бить Марину по лицу и по голове, та отобрала веник, следующим орудием была сковородка, схваченная второпях с плиты и наотмашь ударив Марину по лицу, она закрылась, и удар пришелся в руку.

— Айайа-айй что ты делаешь ненормальная. Марина схватилась за руку. — Ты мне руку сломала, ведьма старая и пнув по ножке стола сломала её, всё что было наставлено: кастрюля супа, жаркое, самовар с хлебницей повалилось со стола и залило весь пол. Делом займись полоумная, не понимаю, как отец с тобой живёт, памятник ему поставить. Мы уходим собирайся.