В этой статье, опубликованной в начале 1933 года, Ниссенбаум сначала говорит о взаимоотношениях евреев с неевреями в годы библейского завоевания Ханаана: Иисусу Навину было приказано истребить семь племен, и войну он вел ожесточенную. Однако в конце войны народ Израиля не стал, вопреки заповеди, никого истреблять, и в Писании говорится, что существовали поселения и анклавы этих семи племен. «Писание, по сути, не порицает и даже восхваляет подобное поведение» [Nissenbaum 1948: 244]. То же различие между периодами борьбы и периодами мира существовало и в эпоху Второго Храма. В мирное время неевреям было дозволено покупать землю в Эрец-Исраэль. Однако после римского завоевания был введен запрет на продажу земли и даже сдачу домов внаем, из страха, что в земле не останется местных жителей.

Период создания национального очага также можно считать кризисным; соответственно, нужно определиться с нуждами ишува. Однако даже во времена Второго Храма, вне зависимости от обстоятельств, раввины настаивали на соблюдении определенных заповедей. Например, они не отменили пожертвований и десятины, хотя и возникали опасения, что евреи покинут страну из-за сложной экономической ситуации. Так оно и теперь: не соблюдать субботу нельзя, невзирая на кризисную ситуацию, требующую, чтобы евреи работали.

Эта программная статья написана в характерном для Ниссенбаума стиле: он сопоставляет между собой разнесенные во времени эпохи и рассматривает далекое прошлое как злободневное событие. Кроме того, статья служит примером его новаторства и интереса к насущному. Он погиб в Варшавском гетто, сохранив пылкую веру в свою мессианскую трактовку событий современности. Ниже будут рассмотрены его примечательные взгляды на раздел Палестины.

Споры вокруг раздела

Важным событием, в ходе которого обнажилась мессианская концепция религиозного сионизма, стали споры вокруг раздела Палестины. После арабского восстания 1936 года была создана Британская королевская комиссия во главе с графом Пилем; она выдвинула предложение по разделу Палестины. Отчет комиссии, опубликованный в 1937 году, содержал следующий план: север страны (Галилея), прибрежная равнина и район города Шарона отводились под еврейские поселения; длинный анклав между Тель-Авивом и Иерусалимом помещался под контроль Британии, а остальная часть страны предназначалась арабам[82].

Большинство религиозных сионистов и раввинов однозначно выступили против раздела. В принятии этого плана они видели открытый официальный отказ от части территории, что с религиозной точки зрения казалось им недопустимым. Бар-Илан, Маймон, Шломо Залман Шрагай, рабби Амиэль (на тот момент главный раввин Тель-Авива), рабби Узиэль (главный раввин сефардов) и другие были против проведения линии, которая отделит настоящее от эсхатологического будущего. Они не считали возможным отделить конкретное возвращение народа на свою землю от всеобщего процесса избавления. В связи с мессианской трактовкой текущих событий временные решения представлялись неприемлемыми. Более того, в принятии такого предложения они видели знак слабости и снижения выдержки: сторонники раздела якобы устали от борьбы и поверили лживым посулам, что создание (усеченного) государства решит все их проблемы. Бар-Илан обвинил Вейцмана и его фракцию в принятии идей «Брит шалом» – ассоциации, созданной, помимо прочих, Артуром Руппином и Мартином Бубером; они заключались в том, что евреи и арабы имеют равные права на Эрец-Исраэль. Маймон впоследствии пересмотрел свою позицию и признался, что если бы он мог предвидеть уничтожение европейского еврейства, то он бы от всей души поддержал идею раздела.

Ученики рава Кука и его идейные единомышленники пользовались в качестве аргументов положениями его доктрины. Согласно раву Куку, Эрец-Исраэль – это укрытие для бурных божественных сил. В рамках его каббалистической трактовки Земля обетованная есть отражение божественных сефирот (сфер). Его ученик рабби Якоб Харлап также считал, что комья земли символизируют различные грани божественного (это кетер (корона), хохма (мудрость), бина (понимание), дин (правосудие) и пр.). Эрец-Исраэль является при этом независимой сущностью, ее святость уникальна и иррациональна. Не смертным решать судьбу этой божественной сущности, поскольку она независима от человеческой воли. Отказ от части территории, по мнению Харлапа, равнозначен «ереси» и «великому греху».

В интеллектуально-элитарных кругах религиозных сионистов некоторые поддержали политику самоустранения. Пинхас Розенблют, Шрага Кадари и другие придерживались мнения, что раздел – это чисто политический вопрос, не имеющий галахического значения. Соответственно, они осуждали позицию раввинов, обвиняя их в том, что они якобы выносят по данному вопросу галахическое решение. Позицию самоустранения занял и Ниссенбаум. Он писал:

Я не раз заявлял, что мое «нет» не исходит из моих религиозных представлений. Да, нам запрещено отказываться даже от пяди земли Эрец-Исраэль в границах, указанных в нашей Торе, но кто просит нашего разрешения? Если у нас его попросят, мы дадим отказ. Но нам приходится признать отданную нам часть территории; наверное, мы даже обязаны ее признать – именно в связи с нашими религиозными взглядами [Nissenbaum 1948: 293–294].

Некоторые моменты спора по поводу раздела имеет смысл рассмотреть в более широком идеологическом контексте. Дискуссия обнажила процессы, которые развивались внутри религиозного сионизма на протяжении тридцати лет его официального существования: сдвиг от центризма к правому крылу в вопросах национализма, а также от умеренности к активным действиям. При этом «Мизрахи» не сблизилась полностью с движением ревизионизма, во главе которого стоял Зеев Жаботинский. Несмотря на множество параллелей в их правых взглядах, «Мизрахи» не поддерживала представлений ревизионистов о религии, продиктованных либеральной версией национализма последних. Жаботинский и члены его партии считали религию частным делом – по контрасту с религиозными сионистами. Более того, внутри «Ха-поэль ха-Мизрахи» существовали модные течения уклонявшихся влево; это воспрепятствовало долгосрочному сотрудничеству с ревизионистами, сведя его к единичным контактам. И наконец, в рамках своего исторического и идеологического курса религиозные сионисты неизменно руководствовались принципом единства, согласно которому борьба изнутри предпочтительнее отступления. Именно этот принцип подвиг «Мизрахи» на то, чтобы выдвинуть, пусть и безуспешно, требование о возвращении ревизионистов в состав ВСО[83].

Помимо идеологических выводов из реакции религиозных сионистов на предложение о разделе, еще одной важной характеристикой движения стал бунт против власти раввинов, проявившийся в позиции самоустранения. Это свойство со всей очевидностью проявилось в самом факте создания движения, что произошло вопреки мнению ультраортодоксальных раввинов, запретам галахических властей и хасидских ребе. Галахический аспект не был основным в споре о разделе, аргументация носила общерелигиозный характер, а не базировалась на конкретных решениях раввинского суда. В итоге бунт против раввинов не вышел за пределы элитной группы и большинство религиозных сионистов добровольно подчинилось их власти. Этот процесс, зародившийся в момент основания «Мизрахи», не прекратился и по сей день.

В период между двумя войнами религиозный сионизм явственно тяготел к правому крылу. Многие рядовые участники движения не признавали национальных прав арабов на