– Возьмите с собой тортика, матушку с тетей угостите, – великодушно предложила Кира Ивановна.

– Благодарю, но это лишнее, – с достоинством откликнулся Сомов. – Я не нуждаюсь в подачках.

– Ради бога, не обижайтесь, – смутилась секретарша. – Вы столько выстрадали, хочется сделать для вас что-нибудь хорошее…

– Не знаю, что там Белякович натворил, раз им интересуются адвокаты, но в любом случае я готов давать показания в суде. Расскажу все, что я о нем знаю. Если Феликса упекут лет на десять, я буду счастлив.

Игорь Сомов одним глотком допил чай, с грохотом отодвинулся от стола, поднялся со стула и, звякнув колокольчиком в дверях, вышел из офиса. Я закрыла блокнот, в который старательно заносила все полученные от посетителя сведения, и покосилась на Киру Ивановну. В принципе, я уже знала, как действовать дальше.

– Нет ли у вас театрального грима? – как о чем-то само собой разумеющемся осведомилась я, как будто театральный грим – обычная вещь в адвокатских конторах.

– Театрального грима? – удивленно переспросила секретарша, собирая посуду со стола.

В темных глазах ее сверкнуло любопытство, и я подумала, что нахожусь на верном пути.

– Ну да, не могу же я заявиться в Культурный центр прямо так, без конспирации! – начала я ковать железо, пока горячо. – Вы же видите, что из себя представляет этот Белякович, а Лидия его покрывает! Феликс водит дружбу с какими-то китайцами, с которыми познакомился в тюрьме, а потом увиливает от общения с адвокатами, желающими задать ему пару вопросов, и это очень подозрительно. Его нет ни на работе, ни дома. Лидия врет, что ее дружок в командировке. Может, конечно, так оно и есть, но неспроста же Белякович сбежал из Москвы! В любом случае необходимо внедриться в духовное общество «Истина Соло» и узнать, где скрывается начальник их службы безопасности. Именно для этого мне и нужен театральный грим.

Кира Ивановна глубоко задумалась, и все то время, пока она смотрела в одну точку на стене, я про себя подбадривала ее: «Ну же, давай, смелее, никто тебя там не съест!» Наконец секретарша задорно тряхнула головой и решительно проговорила:

– Агата, а хочешь, я вступлю в «Истину Соло» и выведаю насчет Беляковича?

Именно к этому решению я мысленно и подталкивала Киру Ивановну, однако не показала виду, что получила желаемое, и неуверенно забормотала:

– Да ну, Кира Ивановна, зачем втягивать вас в это дело? У вас, наверное, своих забот хватает, а центр Бажена Соло – место опасное и таинственное, там происходят разные непонятные вещи. Зачем вам в это влезать? Кроме того, Лидия Сергеевна вас видела и может в любой момент узнать.

Секретарша встрепенулась, как боевой конь при звуках полковой трубы, и не терпящим возражений голосом проговорила:

– Это ничего, что видела, я давно собираюсь сделать перманент. Знаешь, Агата, как химическая завивка меняет лицо женщины? Меня даже Павел Арсеньевич не узнает, не то что госпожа Иванова, с которой я разговаривала всего-то пять минут! Пиши адрес, сегодня же поеду на Ярославку.

Старательно скрывая торжествующую улыбку, то и дело растягивающую губы, я вырвала из блокнота листок, написала на нем адрес Культурного центра на Ярославском шоссе и протянула секретарше.

* * *

Проводив Киру Ивановну на задание и пообещав отвечать вместо нее на звонки, я уселась за стол и раскрыла папку с делом Иванова, собираясь просмотреть имеющиеся материалы и детально выстроить линию защиты, но вызов смартфона нарушил мои планы. Звонил клиент.

– Ну, как дела? – безмятежно поинтересовался Аркадий Всеволодович.

– Нормально, – бодро откликнулась я. – Бабушку перевели из реанимации в обычную палату и разрешили посещения.

– Агата, вы меня не поняли, – обиделся подзащитный. – Я спрашиваю: вы были у Беляковича? Заезжали к нему домой, как собирались? Виделись с этим мерзавцем?

– Ну да, прямо с утра я к нему и нагрянула, – начала я отчитываться о проделанной работе. – Только Феликса дома тоже нет. Его беременная подружка говорит, что он в командировке. Вроде бы Лидия Сергеевна отправила своего подчиненного по важным делам. Похоже, подружка за Беляковича не волнуется, значит, она знает, что он не сбежал, бросив ее на произвол судьбы.

Только теперь я вспомнила, что так и не позвонила по телефонному номеру неизвестной Жанны, которой зачем-то срочно понадобился Феликс.

– Кстати, я раздобыла координаты знакомой Беляковича, которой что-то известно об Ухе Энки.

– Прошу вас, не занимайтесь ерундой и не разменивайтесь на случайных знакомых Беляковича! – взмолился клиент. – Имейте в виду, мне угрожает серьезная опасность, я очень на вас рассчитываю и плачу, между прочим, немалые деньги.

Заверив господина Иванова, что ему совершенно нечего бояться, я распрощалась с подзащитным, набрала номер загадочной Жанны и после первого же гудка услышала в ответ бойкое «алле!»

– Добрый день, Жанна, – начала я, решив зайти издалека и надеясь, что что-нибудь из сказанного да попадет в цель. – Я – последовательница учения Бажена Соло и хотела бы приобщиться к его великой мудрости.

– Я вас услышала, – последовал торопливый ответ. – Сбор отъезжающих на семинар завтра в восемнадцать часов на Курском вокзале у главного входа. При себе иметь паспорт и пять тысяч рублей на абонемент. Всего хорошего, рады вас видеть в наших рядах. Надеюсь, вы почувствуете нашу любовь.

И, прежде чем я успела вымолвить хоть слово, в трубке запищали короткие гудки. Сунув смартфон в сумку, я задумчиво посмотрела на страницу с указаниями места, времени и даты предстоящего отъезда, тщательно зафиксированными мною в блокноте. Прежде чем рабочий день закончился, я успела разрисовать время отъезда прыгающими на иероглифе «джан ю» тиграми, такими же как на предплечье Беляковича, затем захлопнула блокнот и, покидая офис, приняла твердое решение ехать на семинар.

* * *

Дорога на дачу, которую я знала как свои пять пальцев и могла проехать туда с закрытыми глазами, растянулась на три часа. Сначала я заехала в супермаркет домашней еды «Бахетле» и накупила там всевозможных разносолов, потом внезапно заблудилась, пытаясь добраться до дачного поселка в объезд многокилометровой пробки. Пока я искала дорогу, на Снегири опустилась ночь. Окруженный лесными деревьями, наш старенький двухэтажный дом тонул в темноте и с погашенными окнами выглядел нежилым. Я открыла дверь и вошла в прихожую. С кухни валил пар – это выкипала вода, поставленная Владленом Генриховичем для пельменей. Дед ждал меня в кабинете. Он сидел на диване, обложившись альбомами с фотографиями, и рассматривал снимки молодой бабушки. В зубах его была зажата потухшая трубка – верный признак глубокой задумчивости. Я давно заметила, что фотографий отца в семейном архиве крайне мало, и все они были сделаны в его подростковом возрасте. Снимков мамы тоже было немного, и не было ни одной фотокарточки, на которой наша семья была бы запечатлена целиком.