Но вот оттуда-то из-за спины и прогудел низкий, жутковато гулкий, будто из бетонного колодца, бас:

— Добро пожаловать!

Хотя сами по себе эти слова ничего плохого не обещали, но уж больно страшный был голос. Мороз по коже так и побежал. И, если б ноги у Сережки были не «загипсованы», наверняка бы затряслись от ужаса.

— Не бойся меня, — пробасило невидимое чудище, — тебе ничего не угрожает. Напротив, я хочу осчастливить тебя и всех твоих спутников. Сейчас ты вернешься в свой мир и будешь волен сам выбирать, как тебе поступить. Если не пожелаешь прислушаться к моим словам, то будешь продолжать жить, как жил прежде, если же прислушаешься, то тебя и всех прочих ожидает великое счастье. Итак, если ты еще сегодня или завтра до шести утра придешь на то место, где нашел последние три монеты, то в яме, оставшейся от падения ели, увидишь старинный золотой пенал. В этот пенал вложена карта, по которой вы все сможете добраться до клада, зарытого разбойниками, обитавшими в этих местах. А чтоб ты не думал, будто я тебя обманываю, еще до захода солнца исполнятся три твоих самых сильных желания! Верь мне!

Сразу после этого Сережка почувствовал, будто его подхватывает какой-то сильный ветер или даже смерч, начинает вращать по спирали, а затем уносит вверх. В глазах сперва замельтешило, будто на экране телевизора, когда идет перемотка видеокассеты, а затем вообще наступила темнота…

А испугаться он не успел, потому что проснулся. Глаза нормально открывались и закрывались, ноги-руки слушались. Рябцев лежал в своей палатке, поверх своего спального мешка как ни в чем не бывало. Даже солнце еще не зашло, хотя и спустилось немного ниже. Через брезент доносились разговоры, которые вели у костра тетя Нина, тетя Клава и Сережкина мама, а где-то подальше слышались хохотунчики Таськи с Татаськой. Мама рассказывала, как надо правильно гуся с яблоками и кислой капустой готовить, а тетя Нина с тетей Клавой говорили, что этот гусь уж больно дорого обойдется. Над чем Таська с Татаськой хихикали, Сережка не расслышал, да и не больно интересовался — известное дело, дурехам для смеха особый повод не нужен.

В общем, никаких сомнений в том, что все эти навороты со светящейся пирамидой, черной площадкой и подземным помещением с его басовитым хозяином были чистой воды сновидением, у Сережки не оставалось. А во сне, как известно, можно что угодно увидеть. Даже то, чего на свете никогда не бывает. А на полный желудок, говорят, всегда кошмары снятся.

И все-таки кое-что заставило Сережку задуматься. Уж больно запали ему в душу слова этого самого басовитого, мол, еще до заката я выполню три твоих самых сильных желания… Эх, хорошо бы сбылось!

Сережка, конечно, опять решил пофантазировать. Точнее, поразмышлять, какие у него на данный момент самые сильные желания.

Первым делом Сережка вспомнил о рыбе, чтобы папа поймал ее больше, чем дядя Витя, дядя Олег и Васька, вместе взятые. Вот если б тот тип сумел это сделать…

Потом еще вспомнил свой сон про охотничий арбалет. Пусть бы и этот до кучи сбылся!

Третьего желания Сережка так и не стал придумывать — чего зря мозги себе забивать! Сон есть сон, а явь есть явь. В яви никаких чудес не бывает. А поэтому нечего и ждать такого малореального.

Но он всё-таки решил вылезти из палатки и прогуляться к рыбакам. Интересно ведь, поймали они там хоть что-нибудь. Может, и папа хоть какого-то ерша на свою самодельную удочку выхватил. Он-то небось даже этому будет рад, да и у Сережки на душе полегчает.

Поскольку к вечеру на воздухе стало заметно прохладнее, да и комарье запищало, Сережка заменил шорты на джинсы, а затем вылез из палатки и прогулочной походкой направился вдоль берега, туда, где маячили фигурки рыболовов.

Когда Сережка добрался до того места, где заседали рыбаки, то обнаружил, что дела у них неважнецкие. В том смысле, что особо сильного клева ни у кого не просматривалось.

Больше всех повезло Ваське, который поймал трех плотвичек и какого-то тощенького окунишку. Все вместе эти рыбешки весили граммов двести, не больше. Коту на обед, может, и хватило бы, но для ухи наверняка мало.

Дядя Олег от сына отстал. У него в полиэтиленовом пакете плавали одна плотва и колючий ершик. Тут и до ста граммов улов недотягивал.

У папы и дяди Вити успехи были одинаковые, то есть нулевые.

Васька, конечно, очень гордился, что идет на первом месте и жутко воображал. Он даже папе своему какие-то советы давал. То, мол, подальше забрасывай, то «поводок» отпусти. Дядя Олег на него даже сердился и пару раз поворчал, де «яйца курицу не учат».

Дядя Витя откровенно нервничал и все пытался теоретически объяснить, почему Васька с дядей Олегом хоть что-то поймали, а они с Сережкиным папой — ничего. Выходило, что отец с сыном сидят выше по течению, и потому до остальных рыба не доплывает. Что касается Сережкиного папы, то он особо не переживал, поскольку был рад, что не выглядит совсем уж «белой вороной». В конце концов, ведь это Билл и Гарри убедили его, будто в рыбалке главное — не улов, а участие. Он даже особо и не смотрел на поплавок своей удочки, а наслаждался тишиной, природой и свежим воздухом.

— Ну как, выспался? — спросил папа, когда Сережка подошел к нему и убедился, что никаких чудес покамест не произошло.

— Ага, — грустно кивнул Сережка. — А у тебя что, ни разу не клевало?

— Ты знаешь, — радостно сообщил папа, — раза два клюнуло. Но в первый раз я дернул удочку слишком рано, когда рыба еще не заглотнула крючок, а во второй раз слишком долго ждал, и рыба съела всю наживку… Но, как известно, на ошибках учатся. Может, в третий раз мне удастся не упустить, а?

И тут вдруг рядом с поплавком, на почти зеркальной глади, расплылся кружок из маленьких волн, почти такой, как от попадания дождевой капли на поверхность воды. Потом еще один, чуть ближе…

— Ходит! — с незнакомым Сережке азартным блеском в глазах прошептал папа. — Ходит! Сейчас возьмет…

Буквально через мгновение поплавок круто ушел под воду, леска натянулась, как струна, и даже конец удилища изогнулся.

— Подсекай! Тяни! — прямо-таки взвыл сидевший поблизости дядя Витя. Он бросил свой спиннинг и побежал к папе.

Папа как-то не очень ловко дернул удочку, и из воды, отчаянно трепыхаясь на крючке, вылетела большая рыбина. Папа то ли оступился от неожиданности, то ли запнулся за что-то и вместе с удочкой упал на траву. Рыба с леской и крючком описала в воздухе дугу, перелетела через лежащего папу и тоже шлепнулась на траву.

— Налим! — восхищенно завопил подскочивший дядя Витя. — Полкило! Не меньше!

Ошеломленный папа поднялся на ноги и подошел к своей добыче, которая все еще билась в траве. Теперь надо было снимать рыбу с крючка, но папа, похоже, не знал, как это делается.