– Лиран! – вдруг воскликнула Кадриэль. – Вот ты где! Прошу, подойди к нам.

Оказалось, речь идёт о её родном брате. Он подошёл вместе с двумя друзьями – тем самым рыжим, с которым Нинель танцевала и со вторым, брюнетом в чёрном фраке. Так как большинство мужчин было в светлой одежде, этот выделялся словно ворон. Рыжего звали Осип Январский, а чёрного – Дементий Патрушев. Рыжий пригласил на первый после ужина танец Марию, Дементий – Яу, а Нинель достался Лиран. Он был таким же тонким и изящным, как сестра, но это никоим образом не портило его мужественности.

Вот такой нужен Яу, подумала Нинель, любуясь его прямой осанкой и плавными движениями. Такой не будет давить на сестру ростом и массой, такого та сможет искренне, без страха, полюбить. А какая харизма! Таким можно любоваться годами и не наглядеться. То, что требуется не переносящей чужого внимания Яу.

Однако стоило так подумать, как Нинель саму себя испугалась – неужели она становится похожей на маму? Нет? Но как иначе объяснить эту непонятно откуда взявшуюся привычку примерять встречных молодых людей сёстрам?

Может, мама не так уж и виновата? Возможно, на неё действует какая-то непреодолимая сила, заставляющая соединять окружающие сердца?

За ужином Виола не теряла времени даром. Ей повезло с соседкой – такой же открытой и общительной женщиной, которая, не моргнув глазом, выболтала ей, что Осип Январский сын богатого промышленника и владеет большим состоянием. Лиран, понятное дело, тоже не бедствует с папой-министром, только про Дементия она ничего не знала.

– В любом случае он не может быть из другого круга, – почти обиженно заявила мамина собеседница. – Иначе бы тут не оказался.

– Совершенно с вами согласна, – промурлыкала Виола и, прикрыв глаза, взглянула в сторону Осипа. Сидевшая напротив Нинель узнала этот взгляд – так кошка смотрит на мышь.

Перед сном она рассказала о своих наблюдениях сёстрам. Не о тех, естественно, которые сделала сама, а о тех, которые почерпнула, следя за Виолой.

– Кажется, мама нашла новую жертву, – приглушив голос, смеялась Нинель. – Бедолага Осип. На ком, интересно, его собираются женить? Мария, раз Яу уже пробовали, и не вышло, значит, или ты, или я.

Мария пожала плечами.

– Надеюсь, ты.

– Что, не понравился?

– Он очень мил, – сухо ответила сестра.

– О, конечно! На сегодняшний бал пригласили только милых людей. Кому нужны остальные?

– Зачем вы опять это обсуждаете? – кусая губы, заговорила Яу. – Может, мама ни о чём таком не думала!

Она слишком разнервничалась, но тема была уж больно вкусной, чтобы Нинель так просто сдалась.

– Как же, не думала. Да у неё на лице всё написано! Но Мария, мне он тоже вовсе не понравился. Что будем делать? Как делить?

Нинель хотела пошутить и посмеяться, но сёстры отчего-то не были настроены веселиться. Яу опять поникла, разговоры о замужестве всегда на неё так действовали, Мария тоже как-то заскучала.

– Да ладно вам! У вас обеих такой вид, будто вы на самом деле уверены, что мама выдаст вас замуж силком. Всегда же можно отказаться! А если попытаются приказать – просто… да хоть сбежать!

– Прошу, давайте прекратим этот разговор, – попросила Яу.

Нинель вспомнила, что в последнее время действительно слишком много думает о женихах и замужестве и, пока никто этого не заметил, поспешила согласиться.

Остаток ночи они потратили, мечтая о Цирцее.

Следующим днём Нинель вернулась в город к семейству Маяковых, которые бал вынуждены были пропустить по причине того, что их младший сын неожиданно заболел. Чтобы как-то поддержать семью, погрузившуюся в уныние, Нинель отправилась на кухню и испекла бисквитный торт со сливками и шоколадными чипсами. Сама не ожидала, что выйдет с первого раза и так вкусно! Ну, если после стольких усилий туристы откажутся вычищать их будущее кафе дочиста и Нинель не отправиться на курорт, она точно навечно разочаруется в труде!

Реакция семейства Маяковых только подтвердила, что Нинель умница! Господин Маяков прямо заявил, что ранее сомневался в целесообразности вложения капитала в расширение экофермы Тенявцевых, однако сейчас убедился, что дело вполне может оказаться прибыльным, так что стоит рискнуть. Мальчишки, и приболевший, и здоровый съели по одинаковому огромному куску торта, и в процессе поедания нельзя было определить, у кого же температура – настолько довольными и здоровыми они выглядели. Правду говорят – иногда сладости лучше всякого лекарства.

Конечно, на следующее занятие Нинель отправилась, полная осознания собственной исключительности. Она умеет создавать идеальные сладости! Она однозначно заслужила хотя бы недельку отдыха на Цирцее! А лучше – месяц, да, месяц будет как тем сроком, когда успеваешь соскучиться по дому и не успеваешь устать от отдыха. Мастера должна хорошо отдыхать. Да если хорошенько подумать, она может… может открыть свою кондитерскую в городе, ничуть не хуже кондитерских Бослонцева, и составить тому достойную конкуренцию! Он вообще, возможно, сдастся и прогорит, а Нинель, как всегда, мечтала, будет жить в роскоши, ни от кого ни зависеть и не перетруждаться.

Она воспрянула духом. Чем ближе становилась кондитерская и встреча с господином Бослонцевым, тем больше становился мандраж. И робость возвращалась. А так представишь, что он в обносках просит милостыню у её новенького великолепного дома – и самодовольство закрывает собой все остальные непрошеные ощущения.

Так Нинель и вплыла в кафе – с высокомерным видом.

Девиц было, как обычно, навалом. Только какие-то скучные у них нынче физиономии, никакой агрессии с их стороны не видно, одна только апатия. Проверив кухню, Нинель поняла – хозяин тут без неё не появлялся. Так вот почему все дамы такие унылые!

Она осталась на кухне, нетерпеливо постукивая носком балетки по полу. Надо же, снова опаздывает! Мог бы и предупредить!

Может, письмо оставлял?

– Липучка, проверить сообщения от контакта «Эрим Бослонцев».

– Названный контакт в списке отсутствует.

«Как?» – подумала было Нинель в панике, она же совсем недавно ему писала, как тут же вспомнила.

– Проверить сообщение от контакта «Индюк надутый».

– Проверяю. Сообщений нет.

Каков наглец! Мало того что опаздывает, так ещё не предупреждает, хотя это обязан сделать любой мало-мальски воспитанный человек.

Нинель почувствовала злость и нездоровое возбуждение. С ней случилось странное раздвоение – одна часть прекрасно понимала, что стоит держать себя в руках и не совершать необдуманных поступков, о которых потом будешь жалеть, а вторая, обрадованная отсутствием робости, которую надо признать, Нинель уже побаивалась, твердила – покажи этому городскому пижону, какова ты в гневе! Пусть он испугается и перестанет смотреть на тебя так, что мурашки по телу. Пусть раз и навсегда уразумеет – ничего такого к нему Нинель не чувствует!