Флинн стряхнула крошки с пиджака. Она была в том же костюме, что и в первый день ее приезда сюда – в тонкую полоску. На Брэдшоу были футболка и неизменные брюки-карго. Рид выглядел безукоризненно; он всегда был модником и никогда не одевался небрежно. Когда они с По вместе появлялись в обществе, Рид непременно был в костюме, и По подозревал, что его тяготит и смущает нехватка изысканности у друга. По все еще был во вчерашних вещах, и это напомнило ему, что его почта так и лежит нераспечатанной в кармане.

Он достал пачку писем и быстро просмотрел их. Одно письмо было от поставщика газа, уведомлявшего, что пришлось перенести срок поставки нового бака. Другое – от продавцов скважинных насосов, сообщавших, что его гарантия истекла. Если бы По захотел продлить ее, то платил бы шесть фунтов в месяц. А По не хотел.

Последним был простой коричневый конверт. На лицевой стороне было впечатано имя По, с местным почтовым штемпелем. По вскрыл конверт ножом и вытряхнул содержимое.

Это оказалась открытка. Фотография чашки кофе крупным планом. Рисунок на кофейной пене явно сделал кто-то с излишком свободного времени. «Кажется, это называется латте-арт», – подумал По. Таким увлекались в Лондоне, а не в Камбрии.

По перевернул открытку. Должно быть, он резко втянул воздух, потому что Флинн, Рид и Брэдшоу разом повернулись и уставились на него.

– В чем дело, По? – спросила Флинн.

Он повернул открытку так, чтобы всем стала видна надпись на обороте.

Один символ, два слова.

Вашингтон По

– Какого черта? – пробормотала Флинн. Она внимательно смотрела на По. – Что это такое?

По не отрывал глаз от открытки.

– Понятия не имею, – выдавил он.

Было ясно, что остальные тоже. Все замерли. В повисшей тишине стало слышно, как Эдгар грызет найденную кость. Никто не хотел знать, откуда он ее притащил.

– И что это за чертовщина с зеркальным вопросительным знаком? – добавила Флинн. Она сложила конверт и открытку в прозрачные пакеты для улик, а Рид позвонил Гэмблу, чтобы о них сообщить. Тот пообещал прислать кого-нибудь, чтоб забрать это все на экспертизу, но никто из них особых надежд не питал. Камбрийский Сжигатель не допускал ошибок даже в хаосе на местах своих преступлений и тем более не совершил бы промах, когда ему не было нужды спешить.

Брэдшоу сфотографировала открытку с двух сторон, прямо через пакет для улик, чтобы у них осталась электронная копия. Она всматривалась в свой планшет почти десять минут, время от времени касаясь экрана и раздвигая пальцы, чтобы увеличить изображение. Затем она нахмурилась и принялась что-то бормотать себе под нос.

– В чем дело, Тилли? – спросила Флинн.

– Мне нужно в дом, – ответила та и поднялась, не сказав больше ни слова. Пока остальные ее догоняли, она уже открыла ноутбук и что-то искала. – У тебя есть белая простыня, которую можно повесить на стену, По?

По нашел простыню, и, к счастью, она была чистой. Рид помог ее повесить, пока Брэдшоу устанавливала привезенный с собой проектор.

Когда они закончили, Брэдшоу уже была готова. Она направила луч проектора на импровизированный экран, перешла на домашнюю страницу Google и набрала «точка перконтации». Ничего не произошло, и Брэдшоу извинилась за медленное подключение к интернету.

Затем загрузилась картинка. Это был тот же самый символ – зеркальный вопросительный знак:

Под ним было определение:

Точка перконтации, иногда называемая меткой сарказма или иронии, – это малоизвестный знак препинания. Используется для обозначения того, что предложение следует воспринимать риторически, иронически или как сарказм. Также может использоваться для указания на то, что в предложении есть еще один смысловой уровень.

– Тилли, – спросила Флинн, – к чему ты клонишь с…

– Пусть сама скажет, босс, – сказал По. – Кажется, я знаю.

Брэдшоу с благодарностью посмотрела на него.

– Спасибо, По. Я хочу сказать инспектору Стефани Флинн, что если я сделаю вот так, – она вертела проектор, пока он не потерял фокус, – то как будет выглядеть точка перконтации?

По прищурился, хотя уже и так понял. Он наблюдал за Флинн, пытаясь понять, видит ли она то же самое.

– Похоже на цифру пять, – сказала Флинн.

Брэдшоу взволнованно кивнула.

– Мы предполагали, что убийца вырезал цифру пять на груди Майкла Джеймса, но что, если это просто апофения, а это значит…

– Мы в курсе, что такое апофения, Тилли, – перебила Флинн.

– …видеть закономерности там, где их нет, – все равно закончила Брэдшоу. – А что, если мы увидели цифру пять, так как привыкли искать числа? И моя программа работает на принципе вероятности – она не распознала бы точку перконтации, поэтому просто вставила ближайший похожий знак.

– Цифру пять, – констатировал По.

– Да, По, – подтвердила Брэдшоу. – Число пять будет ближайшим совпадением с контрольными точками программы. После нее ближайшей станет буква «S».

– Есть ли какой-то способ сверить с первоначальными ранами? – спросил По.

– Да, По. На моем ноутбуке еще остались данные.

Брэдшоу нажала несколько кнопок на своем ноутбуке, и на стене появилось трехмерное изображение имени По. Это было самое четкое из изображений надписи; все буквы взяли с разных слайдов, чтобы каждая из них была лучшего качества.

– Сможешь отделить этот символ? – спросил По. Мысленно он уже отбросил цифру пять.

Брэдшоу повозилась еще немного. Всего было пятьдесят изображений этого знака, каждое из них сделали на немного разной глубине. Она запустила их в слайд-шоу, начав с поверхностных снимков. Из-за повреждений обгоревшей плоти раны на первых нескольких слайдах действительно выглядели словно номер пять. Но чем на большей глубине было снято изображение, тем четче становились порезы. Последние несколько кадров были совсем неясными – всего лишь несколько царапин в грудине. Она снова поднялась на пару слоев.

– Вот, – сказал Рид. – Вот оно.

Брэдшоу остановила слайд-шоу.

Они уставились на экран. То, что они раньше считали нижней частью номера пять, на самом деле было отдельной, хоть и меньшей, раной. Сжигатель добавил одну колотую рану под изогнутой частью зеркального вопросительного знака, чтобы изобразить точку. А затем прокрутил нож, чтобы добавить глубину и четкость. Когда огонь заставил плоть трескаться, эта рана треснула по пути наименьшего сопротивления, продолжившись и слившись с нижней частью символа. В итоге поверхностные изображения с МСКТ, казалось, образовывали номер пять, но на слайдах с нижних слоев – нет. Это было не идеальным объяснением, но По подозревал, что Сжигатель, пытаясь вырезать изящный и редкий символ на груди извивающейся, кричащей жертвы, просто сделал все, что мог.