А дальше вот что. Скорей всего, Елизавета знает и об участии Екатерины в создании тайного документа о престолонаследии. Одно дело, когда такой манифест дают на подпись, и совсем другое, если узнаешь об интригах заинтересованных лиц в последнюю очередь. А хороша интрига: канцлер всего лишь предложил, в то время, как Екатерина переписала указ под себя. Плохой расклад, не те карты. А раз не те, надо блефовать. Причем по-крупному.

Вторая стопка водки обожгла горячее горло. На закуску был хрусткий пупырчатый огурчик, завернутый в смородиновый лист. Вкусно! Что ж, если она не потеряла вкус к жизни, значит, еще жива и готова к войне.

Мысль лихорадочно работала, набрасывая план действий. Если тебя схватили за руку, то продолжай утверждать, что рука не твоя, — так говорила матушка, когда отец заставал ее в постели с другим мужчиной. Истинно женская уловка неизменно срабатывала. Пока что никто не схватил ее за руку, но если такое случится, она найдет, что ответить. Вот только что?

После пяти рюмок водки план был готов.

Когда Нарышкин заглянул в апартаменты великой княгини, то нашел ее спящей прямо в кресле. На безмятежном лице светилась довольная улыбка.

16 февраля во дворце состоялся пышный бал. Все ждали великую княгиню. Кто-то с тайным сочувствием, кто-то — с откровенным злорадством. Великий князь выглядел возбужденным, зная об уязвимости дорогой супруги.

Екатерина появилась в платье голубого бархата, усыпанная бриллиантами. Была необычайно хороша и весела. Шутила, танцевала, улыбалась и много смеялась. Придворные растерялись.

В середине бала Екатерина подплыла к князю Трубецкому. Тот заметно напрягся, когда рука княгини игриво легла ему на плечо:

— Вы, князь, сегодня слишком печальны и угрюмы, — рассмеялась царственная красавица, стараясь не показать своего волнения. — Что значат эти милые слухи, дошедшие до меня? Нашли ли вы больше преступлений, чем преступников, или больше преступников, чем преступлений? Князь, если вы будете молчать, я непременно обижусь.

Сказать, что Трубецкой удивился, значит, не сказать ничего. Он просто потерял дар речи от подобной самоуверенности. И вместе с тем почувствовал страх. От этой женщины веяло не только бесстрашием, она, казалось, воплощала саму беспощадность и безжалостность. За игривым тоном скрывались ненависть, раздражение и угроза. Да, именно угроза. Трубецкой смешался.

— Прошу простить меня, ваше высочество, — поклонился он. — Я всего лишь исполнял свой долг, как и мои коллеги.

— И в чем состоит ваш долг, князь? — недобро улыбнулась Екатерина.

— Мы арестовали предполагаемых преступников и допросили их.

— И? — улыбка застыла на красивом и, казалось, невозмутимом лице.

— И не нашли никаких преступлений.

— О! Прекрасный ответ, — великая княгиня лучилась неподдельной радостью. — Вы меня развлекли, князь! Если после вашего допроса вы не в силах найти преступления, значит, скорей всего, его просто нет. Не так ли? А что Бестужев?

Трубецкой покраснел и, оглянувшись по сторонам, тихо прошептал:

— Бестужев арестован, но мы еще не знаем за что. Честно говоря, в первый раз с таким странным делом сталкиваюсь. Второй день ждем высочайших распоряжений. — Он вдруг смешался и сделал шаг назад, приняв холодный вид. — Надеюсь, я был полезен вашему высочеству.

Екатерина рассеянно кивнула Трубецкому вслед, увидев неподалеку Шувалова и Бутурлина. Инквизиторы напоминали двух усталых, но сытых тигров: глаз по привычке ищет добычу, но желудок настоятельно требует передышки. Лучшего времени для расспросов не придумаешь. Екатерина решительно приблизилась к главе тайной канцелярии графу Шувалову и его помощнику. Те приветствовали ее сдержанно, но почтительно.

— Вы все в трудах подобно пчелам, господа, — она шутливо встала между ними. — Еще не всех пересажали? В России кто-нибудь остался? Вот уж не чаяла увидеть своих любимых инквизиторов на светском балу. Думала, наша встреча состоится совсем в ином месте.

Шутка получилась двусмысленной. Однако на лицах императорских дознавателей мелькнуло такое же выражение, какое давеча было у Трубецкого: страх. Страх за свое будущее. Екатерине это выражение очень понравилось, как и первое, пока что зыбкое, ощущение власти.

— Дошли до меня слухи, что вам удалось раскрыть очередной заговор. Похоже, что при дворе только я не знаю, в чем дело. Господа, я требую подробностей! И немедленно!

Бутурлин бросил на своего начальника опасливый взгляд, не зная, как поступить. Шувалов, стараясь выглядеть невозмутимым, коротко кивнул. Бутурлин набрал воздуха и выпалил первую попавшую на ум фразу:

— Вы сегодня особенно очаровательны, ваше высочество.

— Граф! — предостерегла его Екатерина. — Давайте оставим комплименты вашим дамам. Меня интересуют подробности совсем иного рода.

— Думаю, печальные новости не нарушат ваш безмятежный покой, ваше высочество. Канцлер Бестужев арестован.

— За что?

— М-м… за государственную измену.

— Но это же смешно! — воскликнула Екатерина. — Всем известно, как канцлер без устали печется об интересах России, заботясь о ее процветании и славе. Какая измена, господа?

Шувалов старательно изучал носки бальных туфель.

— Я согласен с вами, Екатерина Алексеевна. Измена канцлера еще не доказана и, скорей всего, доказана не будет. Однако мне стало известно, что слухи об аресте одной высокопоставленной особы преждевременны и… почти беспочвенны.

Екатерина мгновенно уловила слово "почти" и вопросительно взглянула на начальника третьего отделения.

— Обыск не показал, что упомянутая особа имеет отношение к заговору, который мы вот уже второй день пытаемся раскрыть. Осталось убедить в этом ее императорское величество. В любом случае мы с графом стремимся вас заверить, что вы можете рассчитывать на нас в любых обстоятельствах.

Он сказал даже больше, чем того требовалось. Екатерина не шла — летела в свои покои. Итак, еще ничего не известно. Они взяли Бестужева прежде, чем успели придумать против него обвинения. Если так, то на нее у них ничего нет. Особенно, если Бестужев успел все сжечь.

Спустя пару часов она знала точно: успел. Верный человек передал записку от канцлера: "Не беспокойтесь насчет того, что знаете, я успел все сжечь". Екатерина ненадолго выдохнула от облегчения. Теперь следует быть очень осторожной, чтобы не оказаться в очередной ловушке. А в том, что они будут, великая княгиня не сомневалась. Слишком много недругов у нее при дворе, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Интуиция не подвела.

Через два дня состоялся неприятный разговор с маркизом Лопиталем, в последнее время имевшим огромное влияние на императрицу. Екатерина же ненавидела маркиза после весьма неприятного инцидента. Еще до того, как она узнала о своей беременности, Лопиталь весьма недвусмысленно за ней ухаживал. Хотя слово "ухаживал" не совсем подходил к той неприятной и досадной сцене, случившейся в Ораниенбауме.