В то же самое время, если Сеоев не ошибается, то эта дама уже не раз бывала в Иране, знает персидский язык и, конечно, не нуждалась в моем посредничестве.

Дальше – она говорит по-русски. Тогда зачем она дважды разыграла комедию со мной, и случаен ли приезд вместе с нами на «Тургеневе»?

Это была красивая изящная книжка с вложенным в нее крохотным карандашиком, отделанным слоновой костью. От книжки исходил запах пудры и дорогих французских духов. Я открыл ее и… остолбенел.

На первой странице тонким женским почерком было написано:

ГЕНРИЭТТА ЯНКОВЕЦКАЯ

Итак, иностранная журналистка, представившаяся мне как «мистрис Эвелина Барк», носила при себе записную книжку, на заглавной странице которой написана почему-то польская фамилия владелицы, Генриэтты Янковецкой, так удивительно похожая на фамилию таинственной Гертруды Янковиц, действующего лица из «дома с привидениями».

Было от чего остолбенеть и, как говорят иранцы, «положив в рот пальцы удивления, сесть на ковер раздумия».

Я снова погрузился в чтение записной книжки госпожи Янковецкой, но так и не нашел ничего, что могло бы разъяснить или же хоть направить на дальнейшие выводы мой ум. Кроме фамилии владелицы на первой странице, все остальные записи (а их там было немало) и даже последняя были сделаны другим почерком на безукоризненном английском языке.

Ничего особенного не было в записной книжке… Несколько телефонов, несколько английских имен, два арабских изречения и персидская пословица, но они были написаны латинскими буквами и тут же сделан их перевод.

На одиннадцатой странице книжки я нашел коротенькую запись, вероятно, для памяти, сделанную в Москве.

«Посещение Большого театра. «Сусанин», прекрасная опера, чудный ансамбль».

Возможно, что это было в тот самый вечер, когда и я был там.

Две-три чисто женские строчки о притираниях, мазях и кремах, о каком-то ширазском шелке, адрес тегеранской конторы и стихи, любовная лирика Гете на английском языке завершили записную книжку.

Я выписал в свою деловую тетрадь все найденные в книжке записи в той же последовательности, какая была у владелицы.

Легкий стук вывел меня из раздумья. В комнату вошел генерал, одетый в пижаму, широкие домашние брюки и легкую матерчатую персидскую обувь «геве», очень удобную для ног.

– Где гуляли, Александр Петрович? Я даже позавидовал вам, ведь эти господа просидели у меня около часа и, пока не выпили достаточного количества сода-виски и не рассказали кучу банальных тегеранских сплетен, не удалились. Американец очень сожалел, что вы ушли так быстро, по его словам, у вас «симпатичное лицо» и с вами приятно чокнуться. Ну, что же вы нашли хорошего на знаменитом тегеранском базаре? Ведь этот базар уступает только багдадскому, да еще, может быть, кумскому, хотя кумский меньше, но ввиду окружающих его святынь, духовных школ, старинных мечетей и обилия духовенства более мрачен и специфичен… Вероятно, купили новенький сарух[6]или фальшивую монету времен Дария Гистаспа, ловко сфабрикованную в Керманшахе? Обычно так поступают все новички, впервые попадающие на тегеранский базар.

– Ни то ни другое! Я нашел более интересное, но может быть не менее фальшивое, чем хамаданские монеты жуликов-нумизматов, – и я протянул ему записную книжку «Генриэтты Янковецкой».

Генерал долго и внимательно читал внесенные в нее записи и потом тихо сказал:

– Поясните мне, пожалуйста, что это за книжка и как она попала к вам?

Он молча слушал мой обстоятельный, со всеми подробностями, рассказ о встрече в Баку, возле Парапета, о приятном грудном голосе незнакомки, о совместном переезде через Каспий на пароходе и, наконец, о странной, по-видимому, не случайной встрече и знакомстве с дамой «мистрис Эвелиной Барк» в самой гуще тегеранского базара.

Генерал молчал, его лицо было спокойно, но я, так давно знавший его, понимал, как он глубоко взволнован моим рассказом.

Когда я сказал о том, что Сеоев нарочно скрылся, затерявшись в толпе, генерал коротко, одобрительно сказал:

– Молодец!

Когда я закончил повествование, лист бумаги, лежавший перед генералом, был весь исчерчен чертиками, дамскими головками и кругами. За свою долголетнюю работу с ним я уже знал, что это случалось только тогда, когда генерал бывал особенно насторожен.

– Вы думаете, что Гертруда Янковиц – «Генриэтта Янковецкая» и мистрис Эвелина Барк одно и то же лицо? – в раздумье спросил он.

– Не знаю… – сказал я.

– Как интересно складывается дело, – также задумчиво продолжал генерал. – «Дело с привидениями», начавшееся на Западе, перекинулось… а может быть и наоборот, – началось здесь, а перекинулось в район Украины…

Он поднялся с места, прошелся по комнате и вдруг спросил:

– Где Сеоев?

– Должен быть здесь, так как мы уговорились встретиться позже.

– Опросите его. Он может быть нам очень полезен в данном деле.

– Разрешите войти, товарищ генерал? – показываясь в дверях, рявкнул Сеоев.

Мы переглянулись, и улыбка засветилась под усами генерала.

– Входите, сержант. Ну, что скажете хорошего? – спросил он.

– Особенного – ничего, кроме того, что сейчас же после отъезда товарища полковника с базара примчался офицер с кавасов (слуга-переводчик). Они искали потерянную книжку, расспрашивали, не нашел ли кто-нибудь ее, и долго не уезжали с базара. Через базарного будуна (глашатая) они обещали тому, кто найдет и вернет эту книжку, сто риалов…

– По какому адресу? – перебил его генерал.

– Я записал… вот он, – сказал Сеоев. – После их отъезда я справился у будуна.

Офицер сказал, что знатная дама будет у фокусника, и просил нашедшего книжку оставить ее у господина Го Жу-цина, улица Шапура, дом сорок один.

Я поднял голову. Мне показалось, что где-то совсем недавно слышал и этот адрес и эту фамилию… Хотя что общего могло быть между светской дамой и фокусником со странной китайской фамилией?

Я посмотрел адрес, записанный в книжке Эвелины Барк: ул. Посланников, 24.

Этот же адрес назвала она, когда приглашала меня к себе в четверг. И все-таки… несомненно, я где-то слышал и эту странную фамилию «Го Жу-цин».

Сеоев вышел. Мы в раздумье сидели, напрягая память.

– Позвольте!.. – вдруг сказал генерал. – Да ведь это тот самый «волшебник», адрес и фамилию которого вы недавно прочли мне в газетах «Дад», «Кейхан» и «Эттелаат»…

И, вынув из стола кипу газет, он достал одну за другой названные газеты.

– Вот они… вот обведенные вами же красным карандашом объявления о «гипнотезере, маге и волшебнике Го Жу-цине»…