Понимаю, когда близкий болен, то готов отдать последнее, в том числе и в рабство продаться. Положение сестер аховое, но мне они обе симпатичны, почему-то есть желание помочь.

– Сима, еще ничего не подсчитывали, стоимость лекарства у профессора нужно узнать. Слушай, а ты не хотела бы поработать у меня в клинике распорядителем? В обязанностях слежение за порядком, запись и распределение больных, а то сейчас это возложено на дворника, но, сама понимаешь, не тот он человек. Опять-таки нужно учет вести, картотеку больных, – на ходу придумал я.

На самом деле подобный человек необходим, сестры милосердия на такую роль не подходят, их вотчина заниматься с больными, а кто-то типа распорядителя нам требуется.

– Кстати, если у меня работать станешь, Анзор не сможет действовать нахрапом, побоится, – привел я еще один аргумент.

– С чего бы ему опасаться этого места? – задумчиво поинтересовалась девушка.

– Поверь на слово, – хмыкнул я. – Ну, по рукам?

– Иван Макарович, а какова… – Она запнулась и продолжила не то, что хотела спросить: – Каков круг обязанностей? Не уверена, что справлюсь.

– Не умеешь – научим, не хочешь – заставим, – ответил ей, не представляя, какую зарплату девушке предложить.

Другой на моем месте выставил бы баснословный счет и заполучил бы в услужение девушку. Ну так бы, скорее всего, произошло в моем родном мире, за некоторыми исключениями: еще встречались честные и порядочные бизнесмены, но они становились диковинкой и редкостью. Не про тех говорю, кто имеет мелкий бизнес и близок к народу, они-то еще не скурвились, хотя и встречаются определенные рвачи. А вот у кого дворцы в разных странах, многометровые яхты, а бабла (не денег, а именно бабла!) через край – они не могут понять родителей, у которых детишки больны. Черт, а вдруг и я в подобного монстра превращусь? Брр, страшно подумать. Нет, если в человеке присутствует честность и он не ударит в спину друга из-за тридцати сребреников, то не сгниет духовно и не скурвится.

– Сима, считай, что ты принята на работу, финансовое положение клиники, гм, больницы таково, что огромных денег посулить не могу, но под покровительство тебя и сестру возьму, Анзор без твоего на то согласия ничего не сделает. Денег же за лечение сестры можешь не платить, из зарплаты высчитаем. Кстати, как ты в бухгалтерских делах, не разбираешься?

– Курсы окончила в прошлом году, но устроиться… – стала пояснять девушка, но я ее перебил:

– Отлично, это тоже в твои обязанности войдет! – воскликнул я и потер руки.

– Кто и куда войдет? – открыв дверь, поинтересовался профессор, услышавший мои последние слова.

– Семен Иванович, позвольте представить вам нашу новую работницу… – указал я профессору на Симу, а потом и сам на девушку посмотрел, так как полного имени ее не знаю.

– Серафима Георгиевна Адания, – смущенно произнесла девушка.

– Адания, Адания, – нахмурил лоб профессор. – Позвольте, голубушка, ваше имя с данной фамилией как-то плохо сочетается. А потом, не родственница ли вы одной знатной горской фамилии?

– Очень отдаленная, – махнула рукой Сима. – Прапрадед ослушался, и про него давно забыли.

– Иван, я не против, тем более что на все рук не хватает, а на тебе организация, – пожал плечами мой компаньон и кивнул в сторону окна: – Отойдем, разговор есть.

– Что-то случилось? – нахмурился я, видя, что профессор мрачен и чем-то обеспокоен. – Какой-то сложный случай и не знаете, как лечить?

Мой компаньон молчал, задумчиво глядя в окно, Сима стояла у двери и всем видом показывала, что ее не интересует наша беседа, хотя и нервничала, думала, ее судьбу решаем. Ошибалась: Портейга знаю, ему и в самом деле не до девушки, кроме больных и лаборатории, он ничем не интересуется, ну почти. Вообще, создается впечатление, что доктор на медицине женат и с ней живет. С одной стороны, это похвально, но приносить себя в жертву я бы не смог.

– Нас вызвали в МС МВД, – огорошил меня профессор.

– Э-э-э, – протянул я, не понимая, как расшифровывается эта аббревиатура, но догадываясь, что жандармерия или полиция к этому отношения не имеет. Хотя Министерство внутренних дел Российской империи существует, в частности, контрразведчик подчиняется одному из его департаментов, но даже не напрямую. Вертикаль выстроена своеобразная, с различными ответвлениями. Мы же с профессором ничего, что может заинтересовать полицию, не делали, да и Ларионов, наверное, предупредил бы. – Семен Иванович, а это куда нас вызвали?

– В Медицинский совет Министерства внутренних дел Российской империи под руководством директора Льва Федоровича Рагозина. Этому совету подчиняются все государственные больницы, – пояснил Семен Иванович.

– И? Какое мы имеем к этому отношение? – нахмурился я.

– Читай, – протянул мне профессор вытащенный из кармана лист.

Официальная бумага, с печатями и подписями. В ней говорится о рассмотрении дела в отношении меня и моего компаньона: халатное отношение к больному, лечение экспериментальным и непроверенным лекарством.

– Последствия? – поинтересовался я.

– Самые печальные, вплоть до запрещения оказания медицинских услуг. Редко, но подобные случаи имели место быть, – рассеянно ответил профессор.

– Так что это за совет такой, можно подробнее?

– Медицинский совет представляет коллегиальный совещательный орган. Декан избирается на три года из числа членов совета. Председатель и действительные члены утверждаются повелением императрицы по представлению министра внутренних дел из «снискавших своими действиями всеобщее уважение» ученых – экспертов в вопросах, требующих специальных медицинских знаний. Непременные члены совета, назначаемые по должности: директора Медицинских департаментов МВД и Военного министерства; генерал-штаб-доктор флота и президент Медико-хирургической академии. Почетных членов избирает совет и утверждает министр внутренних дел. Так, последнее к нам отношение не имеет, – проговорил Семен Иванович, поглаживая бородку и морща лоб. – Видишь ли, Ваня, решения по всем вопросам в совете принимаются большинством голосов и утверждаются министром внутренних дел. Он имеет исключительное право удостаивать врачей высших ученых степеней без испытаний, но не только, в том числе и лишать званий.

– Но из-за чего к нашим персонам такой интерес? – озадачился я.

– Твое смелое лечение графини Смеевой, потом мы излечили сына Потоцких, во всех этих случаях действовали по неутвержденной и непроверенной методике, лекарство давали неизвестное, могли повредить не только больному, но и окружению. Понимаешь?

– Что-то типа вызова эпидемии? – предположил я.

– Ну, в том числе, как и опыты на живых людях запрещены, а у нас не имелось проведенных исследований, и даже препарат не предоставлен на проверку ни в одно фармацевтическое общество.

Слова профессора заставили призадуматься. Что-то мне подсказывает – не прав он, не в этом тут дело. Да и интерес к нам слишком быстро возник, а бюрократическая машина всегда раскачивается медленно. Хотя времени прошло прилично, нельзя исключить того факта, что бумаги проделали длинный путь и сейчас «полыхнуло». И что теперь? Данный вопрос я задал профессору, но ответа не получил, у Семена Ивановича нет ответа. Идти придется однозначно, а там посмотрим, в какую сторону ветер дует. Сейчас же имеются насущные дела, в том числе и лечение больных.