Я кивнул. Как будто я мог сказать «нет»!

Он снова впился в меня глазами, и мне показалось, что это длилось целую вечность, но вот он пожал плечами и произнес:

— Я умираю.

Я настолько устал, что даже подумал, может, я его не так расслышал.

— Что? Да что с тобой?

Он снова выглянул в окно.

— МНБ, дружище. Мото-нейронная болезнь. Одна из ее форм. У многих янки, что воевали в Заливе, ее тоже нашли. Они пытаются там найти какую-либо связь, но это все сложно. К тому времени, как они ее найдут, будет слишком поздно.

— Ты меня разыгрываешь?

Он покачал головой.

— Хотел бы я, чтобы это было так.

Теперь настала моя очередь пялиться на него. Я не знал, что сказать. Единственный человек с мото-нейронной болезнью, которого я знал, был Стивен Хоакин. Значило ли это, что Чарли будет кататься по дому в инвалидном кресле и разговаривать, как Далек?[6]

— Какой прогноз врачей? — Я положил банку на кровать, перевернулся и спустил ноги. — В смысле, насколько все неизбежно?

— Это уже происходит. — Он сделал еще глоток и показал мне банку. — Иногда мне приходится прилагать максимум усилий для того, чтобы открыть эту штуку. Иногда очень сложно поворачивать дверные ручки. Это началось шесть месяцев тому назад. Я пошел к доктору, тайком от семьи, — он ткнул в меня пальцем, не выпуская банку из рук, — и так это и должно оставаться. По крайней мере, до тех пор, пока все деньги не будут в банке. Я хочу смягчить для Хэйзл этот удар, когда скажу ей.

Он допил остатки пива, и в этот раз я решил присоединиться к нему.

— Тебе будет становиться все хуже? В смысле, может все закончиться дрожащими руками?

Он медленно покачал головой.

— Это так же наверняка, как и то, что день сменяет ночь. — Его голос был очень обыденным. — Следующий шаг — потеря памяти, потом — речь становится бессвязной. Потом я не смогу ходить и глотать… В среднем пять лет, а потом меня не станет.

— Стивен Хоакин уже давно болен.

— Он один такой на миллион. Это длится около пяти лет, иногда меньше. Я не против этого. В любом случае, если дело дойдет до той стадии, когда Хэйзл придется кормить меня с ложечки толчеными бананами, я заставлю ее меня убить. — Он рассмеялся, даже слишком громко. — И посмотрю, насколько ты мне друг.

Мы в тишине потягивали по второй банке «Карлсберга». Я все еще сидел на краю кровати, Чарли находился возле телевизора и все время выглядывал в окно. Мне не хотелось пива, но, по крайней мере, оно было холодным и прочищало мой рот от того дерьма, что развозили в течение трех дней стюардессы в самолетах. Жаль, что оно не могло также очистить Чарли от его проблем. Мне было жаль его и его семью, и это чувство было мне в диковинку.

— Теперь мне понятно. — Я больше не мог выносить эту тишину. — Но что, если твои руки начнут танцевать диско, когда ты возьмешься за эту работу?

— Мне нужно использовать этот шанс.

— А Бешеный Дейв знает?

— Бешеный Дейв — хороший мужик, но он не занимается благотворительностью, — он пожал плечами и улыбнулся. — Я просто сказал ему, сколько денег мне нужно, и спросил, есть ли работа, за которую я могу получить эту сумму. И если есть, то я хочу взяться за эту работу. У меня заканчивается срок оплаты счетов. Хэйзл понадобятся деньги. А ты был прав насчет лошади…

Чарли допил пиво и поставил банку на стол. Он нагнулся и засунул голову в холодильник в поисках воды и шоколада. Его голос был приглушен:

— Я не хочу провести последние минуты своей жизни, стоя в углу того загона.

Чарли не видел, в каком состоянии была Хэйзл после его побега.

— Почему бы тебе не отправиться домой, не объяснить ей все, а затем вернуться сюда? А что, если тебя кокнут и ты не вернешься больше домой? Это будет вторая потеря Хэйзл, и все, что она запомнит, это то, что ты смылся.

Он встал, держа в каждой руке по банке, теперь уже воды, и вручил мне одну из них. Он поставил свою банку на стол и открыл ее. На этот раз его средний палец залез далеко под кольцо-открывалку.

— Ну, дружище, — банка наконец-то зашипела, — она в любом случае меня потеряет, что бы я ни делал. А так она хотя бы получит компенсацию. Я остаюсь здесь. — Его глаза засверкали, а в голосе чувствовалась уверенность. Он внезапно стал тем Чарли, которого я знал раньше. — Лучше сгореть, чем потухнуть. Я сделаю то дело, которое обязался сделать по контракту. После этого я поеду домой и буду держать за это ответ перед Хэйзл. Пройдет немного времени, и она успокоится. Она на самом деле меня любит.

Он пристально глянул мне в глаза.

— Поедешь со мной вторым номером? — Он поднес банку с водой ко рту и запрокинул голову, чтобы напиться. Его взгляд в это время был прикован к моим глазам. — Заметь, никакой оплаты — это все только ради Хэйзл. Но я возьму на себя расходы и доставлю тебя обратно к твоей немке бизнес-классом.

Я не сдержался и улыбнулся; эта улыбка почти превратилась в смех, потому что ситуация была абсолютно нелепой. За всю свою жизнь я ни разу не работал бесплатно. Я даже с матери своей требовал двадцать пенсов, когда она просила меня сходить в магазин на углу купить пачку кофе.

— Но ты даже не рассказал, что за работа.

В глазах Чарли тут же появился огонек интереса. Он выудил из кармана джинсов карту памяти USB и вставил ее в свой лэптоп. Выскочившее диалоговое окно спросило его, хочет ли он продолжить просмотр фильма с того момента, на котором он остановился, или же начать с самого начала. Он прикоснулся к клавиатуре, и мы увидели отрывистую картинку десятиметрового кирпичного забора с зацементированным битым стеклом наверху. Кавалькада «лад» быстро двигалась вдоль него по разбитой дороге. Я мог разглядеть только два верхних этажа разбитого кирпичного куба с другой стороны забора, но каждое окно было защищено толстой решеткой. Камера выхватила разрисованные краской ворота. Два металлических ставня высотой со стену закрыли дом от посторонних. Они выглядели так, словно находились здесь так же долго, как и дом, заржавевшие и потертые, соединенные вместе посредине навесным замком.

Картинка свернулась, когда Чарли прикоснулся к экрану.

— Чертовы любители! — Камера была спрятана в какой-то сумке с прорезанной в ней маленькой дырочкой. Если бы объектив был плотно прижат к ней, мы бы получили полную картинку, но они сделали все настолько плохо, что по краям изображения были черные пятна. — На что мы смотрим?

— Это, дружище, дом члена правительства, самой высокогорной и богатой ландшафтами бывшей советской республики Грузии. Зовут его Зураб Базгадзе — хотя мне больше нравится называть его просто Стариком Базом.