– Я сейчас на Крестовском. Но это недавно, а вообще на Петроградке всю жизнь прожила. Нравится мне там.

– Ну, Крестовский – это понятно, а на Петроградке-то чего хорошего? На центральных проспектах только красота, а чуть в сторону – обычный бомжатник. Припарковаться негде, продуктовых магазинов минимум. Плюс радиация от огромного количества гранита, да Институт Рентгена. Говорят, от телебашни еще радиация есть.

– От телебашни? – рассмеялась Марта Ефимовна. – Не слушайте, деточка, что вам всякие люди говорят. Некоторые вон говорят, что радиотелефоны на мозг влияют.

– А разве не влияют? – удивилась Яна.

– Блондинка, – поставила диагноз Маша. – Платиновая.

– От такой слышу, сама только что нам тут про телебашню врала.

– А мне Петроградка тоже нравится, но особенно Крестовский, – сообщила Оля.

– Ну да! Особенно, если там со звездой экрана проживать. Наверняка, в каком-нибудь суперэлитном доме проживаете? – поинтересовалась Маша у Нины Алексеевны.

– Угу, в элитном. Охрана, телекамеры. Никакие поклонницы не прорвутся.

– Элитный дом – это действительно хорошо, – согласилась Маша. – Ну что? Не пора ли нам в баню перебираться, а то по ногам уже прилично несёт, мы-то в сапогах, а Гульнора в резиновых шлёпках. Она девушка южная, простудится и будет нам тут чихать да сопли на кулак наматывать.

– Я потерплю, – сказала Гульнора. – Будут сопли, значит, ты меня точно есть не будешь.

Все рассмеялись.

– Действительно, давайте в баню.

– А может, покричим сначала?

– Эй! Алё! Люди! Спасите, помогите, – раздался нестройный хор.

– Стоп! – Нина Алексеевна опять взяла инициативу в свои руки. – Давайте хором, на три-четыре, и только «По-мо-ги-те». Три-четыре.

– По-мо-ги-те! – гаркнули все дружно.

– Три-четыре.

– По-мо-ги-те!

– Три-четыре.

– По-мо-ги-те!

Наверху что-то зловеще заскрипело, и посыпалась штукатурка.

– Резонанс, – пискнула Яна.

– Похоже, – согласилась Марта Ефимовна. – Этак нас завалить может.

– Ого! Блондинки такие слова знают? – удивилась Маша.

– Блондинки иногда в школе еще учатся. И в институте.

– И в каком же институте на платиновых блондинок учат?

– На платиновых блондинок учат исключительно домашним воспитанием, это эксклюзивные тайные знания, но по образованию я – дизайнер, – гордо поведала Яна.

– Так, все идём в сауну, – скомандовала Нина Алексеевна.

В сауне оказалось довольно тепло, почти жарко, даже пришлось расстегнуться. Гульнору, как самую легко одетую, отправили на верхнюю полку. Когда все расселись, в тишине раздался хруст яблока.

– Кто же это жрёт тайком от остальных? – С укоризной в голосе строго спросила Маша.

– Я, – призналась Яна. – У меня с собой в сумке всегда яблоко лежит.

– Блондинка-гриль, фаршированная яблоками. Ам!

– Яночка, так вы дизайнером работаете? И где? – поинтересовалась Нина Алексеевна.

– Я не работаю.

– А что делаешь? Мужиков грабишь на большой дороге?

– У меня четверо детей.

– Фигассе! На паперти, что ли, стоишь?

– Маша! – не выдержала Нина Алексеевна. – Яночка, продолжайте.

– Нет, не на паперти. У меня есть муж и собственные средства.

– А собственные средства где взяла? Может, там ещё осталось? Мне бы собственные средства тоже пригодились.

– Мне прежние мужья помогают, денег дают на содержание детей.

– Прежние мужья? И сколько их?

– Прежних двое.

– Учиться, учиться и учиться, как завещал дедушка Ленин. Как бы мне так? – Маша тяжело вздохнула.

– И мне, – поддержала её Оля.

– Я бы тоже не отказалась, – подала голос Марта Ефимовна.

– Слышь, Гуля, как надо? Не много жён должно быть у человека, а много мужей. Тогда будешь в шоколаде.

– Не знаю, – заметила Нина Алексеевна. – Я вот сама деньги зарабатываю, зато ни от кого не завишу. Ни от самого Карасёва, ни от его продюсеров, ни от его карьеры.

– Я тоже ни от кого не завишу, – возразила Яна. – Разве это зависимость, когда человек, который любит, тебе помогает? Разве это плохо?

– Хорошо, наверное, – не стала спорить Нина Алексеевна.

– Это правильно, – сказала Марта Ефимовна. – Мужчина, когда женится, берёт на себя ответственность за женщину и будущих детей. Только у нас всё при советской власти с ног на голову поставили. Многие женщины работали, как каторжные, и детей и мужиков содержали.

– Поэтому сейчас многие и не женятся, чтоб на себя ответственность не брать.

– Нет. Они не женятся, чтобы потом деньги не делить. У каждого свои.

– Поэтому надо уметь выбирать мужчин! – сделала вывод Марта Ефимовна. – Этому только мама может научить. Чему может научить мама, которая вкалывала сама всю жизнь на двух работах?

– А если мамы нет? – спросила Маша.

– Без мамы плохо, – согласилась Оля.

– Действительно, вы правы, – сказала Яна. – Моей матери отец до сих пор оказывает финансовую поддержку, хотя они и развелись, когда мне всего три года было.

– Вот! Значит, мама научила вас правильно выбирать мужчин.

– Нет, мама меня ничему не учила, наоборот, она меня осуждает постоянно. Наверное, все-таки что-то такое есть в генах, какое-то знание.

– Надо сказать, Яночка, вы меня потрясли, – сказала Нина Алексеевна, – при четырёх детях у вас потрясающая фигура.

– При хороших деньгах, – вставила Маша, – дети на фигуру не оказывают своего вредоносного воздействия. Фитнес-шмитнес, мази-грязи, массажи, уколы и прочие ЭлПэЖэ.

– Точно, – рассмеялась Яна. – Вот только растяжки от близнецов пока не извести, поэтому приходится в закрытом купальнике.

– А я мечтаю, чтоб у меня тоже четверо детей было, – сообщила Оля.

– Ты бы косметики поменьше на лицо мазала, глядишь, мечты-то и сбылись.

– Господи, Маша, ну что у вас за язык такой? – возмутилась Нина Алексеевна.

– Я правду сказала. Разве не так?

– Так, но можно было бы как-то по-другому, тактичней, что ли.

– Я не обиделась, – поспешила вставить Оля. – Я просто в темноте красилась. У меня в ванной лампочка энергосберегающая.

– Выбросьте эту лампочку, а также весь свой грим, – вступила Яна. – На женщине должно быть минимум косметики, но она должна быть дорогая. Никогда не экономьте на туши для ресниц и губной помаде. А вот щёки должны иметь естественный румянец или загар.